ВНУКАМ МОЖНО НЕ КРАСНЕТЬ ЗА СВОИХ ДЕДОВ ПОДВОДНИКОВ.

На протяжении ряда лет имена  членов первых экипажей атомных подводных лодок были практически неизвестны. Информация о них хранилась в архивах военно-морского флота под грифом «Совершенно секретно». С развалом Союза ситуация изменилась. Теперь подводники могут открыто рассказывать о своей службе и о тех подвигах, которые они когда-то совершили. Представляю своим читателям интервью с семипалатинцем старшим лейтенантом в отставке Билялом Мукашевым, единственным казахстанцем, чье имя занесено в книгу Почета подводников ВМФ СССР.
 - Билял Мукашевич, как вы оказались на флоте и с чего началась ваша служба? 
- В 1959 году я оказался в числе призывников военно-морского флота. Пройдя медицинскую комиссию в Ленинграде, нас, группу новобранцев, отправили в закрытый город Кронштадт – военно- морскую крепость, основанную в далеком 1763 году еще Петром I. Находится она на острове в 29 км к западу от Ленинграда. Там на протяжении 8 месяцев мы проходили обучение в электромеханической школе им. Железнякова по специальности – трюмный машинист и водолаз с глубиной погружения до 20 метров.
После окончания учебы и сдачи экзаменов мы вновь проходили медкомиссию, но уже в военном госпитале. Тогда никто из нас не задумывался, с какой целью так тщательно проверяют наше здоровье. Через неделю меня отправили в Северодвинск. Только по прибытии в этот город и стало известно, что мы попали в школу подготовки специалистов для атомных подводных лодок. Тогда мы были молодые и наивные, нам и в голову не приходило, насколько опасна такая служба и какой вред она нанести может здоровью. Поэтому все ребята приняли эту новость восторженно, на ура. Никакого страха никто тогда из нас не испытывал. Напротив, хотелось побыстрее оказаться на лодке. 
- Конечно. Военный катер доставил нас до совершенно-секретного в то время места – бухты «Западная лица». Именно там размещалась первая бригада атомных подлодок в Советском Союзе. В то время в составе бригады было всего четыре подлодки. Я по распределению попал на К-8, третью по счету лодку построенную в СССР. Трое других ребят, прибывших со мной, оказались на первом ракетоносце К-19. День, когда я впервые спустился на подлодку, не забуду никогда. От увиденного я за голову схватился. Жуткая теснота, механизм на механизме, узкий коридорчик, в котором, кажется, не разойтись и двум встречным. Как сейчас помню: сижу в каюте на втором этаже и думаю : «Все, конец тебе, Мукашев!». Я был уверен, что никогда не освою множество этих механизмов. В этот момент в каюту зашел инженер-капитан Махмут Джанзаков, родом из Оренбурга, и обратился ко мне: «Ну что, как дела?» Я в ответ: «Лучше не спрашивай! Разве я смогу со всем этим разобраться?». Надо отдать должное капитану, он оказался чутким и отзывчивым человеком и поддержал меня. В первые дни службы я был дублером. Погружение, всплытие, торпедная атака, запуск или остановка механизмов выполнялись мной под чутким руководством капитана. Через несколько месяцев службы о страхе мы уже не вспоминали. Команды нужно было выполнять ежесекундно. Времени думать или бояться не было. Члены экипажа были сильны духом – это подтвердилось и тогда, когда на К-8 произошла авария. В 1960 году при выполнении ответственного задания – прохождения подо льдами Северного Ледовитого океана в Норвежском море случилась разгерметизация парогенератора с утечкой радиоактивных элементов. Экипаж получил серьезнейшее облучение. У ребят волосы выпадали пучками, поэтому многим из них пришлось подстричься наголо. Я не знаю, каким образом у меня еще сохранилась шевелюра, наверное, большое значение имеет то, что я родился и вырос вблизи Семипалатинского ядерного полигона. Мои сослуживцы тогда смеялись, приговаривая: «Что, Билял, радиация тебя не берет?» Другая серьезная авария произошла уже на атомоходе под командованием Н. Затеева. Нашей команде пришлось участвовать в спасательных работах. Несмотря на то, что я в течении целого месяца промывал аварийный атомный реактор, мне удалось спастись и на этот раз. Бог меня миловал! В феврале 1962-го мы прибыли на машиностроительный завод Северодвинска. После ремонта подлодки нам предстоял очередной выход в море. Но я принял решение демобилизоваться. - А что случилось с К-8 после того, как ваша служба на ней закончилась? - Об этом я узнал по истечении долгих 23 лет. В 1970 году моя родная подлодка участвовала в крупнейших маневрах ВМФ СССР под кодовым названием «Океан». Тогда-то она и затонула. На ее борту остались 58 человек. Всего шести морякам удалось спастись, остальные в том числе и двое моих друзей – сверхсрочников - мичманы Мартынов и Петров – погибли. Это была первая катастрофа на советском атомном подводном флоте. Имена героев, которые посмертно были удостоены государственных наград, долгое время не подлежали разглашению. О них знали только те, кто имел непосредственное отношение к трагедии или к расследованию случившегося. Только в 1993 году эта информация дошла до общественности. - Билял Мукашевич, во время вашей службы бывали ли моменты, когда хотелось все бросить и вернуться домой? - Мы воспитывались в совершенно другое время, поэтому представители нашего поколения совсем не такие как современные молодые люди. Не помню ни одного случая, чтобы кто-то жаловался или просился домой. В то время такого не было: не хочу, не буду, не по мне. Мы знали, что это наш долг и несмотря ни на что мы должны выполнить его. Признаться честно, когда на улицах Семипалатинска наблюдаю за современными парнями, то мне становится не по себе. И знаете почему? Отвечу откровенно, без утайки. Если вдруг что-то случится у нас, то они испугаются и будут сломя голову бежать отсюда. У них абсолютно не развито чувство ответственности, нет и малейшего понятия о патриотизме. Несколько раз наблюдал за нынешними солдатами. Молодой парень в военной форме не идет, а плетется по тротуару. Складывается впечатление, что эта форма для него как бремя, от которого он никак не избавится. А где же солдатская осанка, боевая выправка, выражение искренней гордости на лице? Сейчас срок службы один год. Но и за это короткое время ребята пытаются уйти в самоволку. На мой взгляд, – двенадцать месяцев это не служба. Как можно за это время привить какие-то определенные качества солдату, приучить его к дисциплине? - Почему современные парни не походят на вас? Кого винить в том, что у них уже совершенно другие взгляды на жизнь? - Знаете поговорку – что посеешь, то и пожнешь. Так вот, это как раз про нас. После распада Союза мы допустили несколько на мой взгляд серьезнейших упущений. При развале страны (имею в виду СССР) нельзя было отказываться от пионерских и комсомольских организаций, где детям и молодежи прививали лучшие человеческие качества. В наше время радио и телеперадачи носили исключительно патриотический характер. А что сегодня смотрят наши дети и внуки – триллеры и боевики, призывающие только к жестокости и агрессии. Рекламные щиты на улицах сияют табачно-водочной продукцией, а взрослые, в это время, не могут найти средства, чтобы отправить ребенка в другую республику на соревнования, например, по каратэ –до! Сейчас каждый думает о том, как потуже набить свою мошну, и только. Это единственное что беспокоит современных людей. Когда я об этом думаю, то вспоминаю своего командира части по воспитательной работе. Хороший человек был. Когда я демобилизовался он на своем мотоцикле «Ява» довез меня до поезда. Говорит: «Если тебе, Билял, будет плохо, ты напиши, чем сможем, тем поможем. Если надо будет и денег соберем!» Представляете, человек всю жизнь прослужил в морфлоте и заработал лишь на мотоцикл. О большем он не мечтал, потому что в то время были другие жизненные ценности. Деньги не заслоняли все в жизни, как сейчас. - Кстати, какие взаимоотношения были между моряками? Например, во время аварий ситуация в коллективе была напряженной, об этом рассказывается в американской версии фильма «К-19» - Что вы! Никогда такого не было! Между нами были дружеские взаимоотношения. Выйдя в море, мы прекрасно осознавали, что малейшая ошибка одного из нас может привести к гибели всего экипажа. Поэтому работали слаженно, никаких конфликтных ситуаций не наблюдалось. А что касается фильма, то я не согласен с его режиссером-постановщиком. Слишком много событий в этой картине искажено. И во время аварии не было паники, которую показывают. Многие не осознавали тогда что происходит и вели себя невероятно спокойно. - Как сейчас живется бывшему подводнику, чье имя занесено в книгу Почета подводников ВМФ СССР? - Для того, чтобы подтвердить непосредственное участие в ликвидации радиационной аварии на ядерных установках мне потребовалось 6 лет. В нашем военкомате не верили тому что я рассказывал. Эти люди не испытали на себе того, что пришлось испытать мне и моим товарищам. Поэтому они мыслят совершенно по-иному. Из министерства обороны Российской Федерации тоже приходил огорчивший меня ответ. В письме было сказано, что межпарламентского соглашения по сотрудничеству между Россией и Казахстаном по выявлению участников ликвидации радиационных аварий на военных объектах СССР до настоящего времени нет. Долгое время мне пришлось собирать сотни бумаг, писать десятки писем в различные инстанции, где не всегда меня понимали и поддерживали. Но справедливости я все же добился. Теперь я являюсь лицом, приравненным по льготам и гарантиям к участникам ВОВ. Сейчас получаю пенсию и пособие. На жизнь не жалуюсь. Воспитал 4 детей, на сегодняшний день у меня 7 внуков… - Внукам-то рассказываете о своей героической службе? - Два года назад за заслуги перед государством меня наградили грамотой президента РК Нусултана Назарбаева. Так вот, мои дети и внуки сделали десятки копий этого документа. Внучата даже в школе его показывали и рассказывали, что их аташка – герой! В советские времена запрещалось говорить об этом публично. Теперь у наших потомков есть возможность узнать, что их деды казахстанцы принимали самое активное участие в становлении Советского атомного подводного флота и служили едва ли не на первых в мире атомных ракетоносцах. В общем, внукам можно не краснеть за своих дедов.