Раньше здесь пили «Хлебный дар». Затем неожиданно завезли «Путинку». Обещали и оружие... Сам он не из Донбасса. Ехал туда, в Славянск, защищать Украину. Как именно, точно не знал... Получилось - стал разведчиком в тылу врага. Он сидит на крыше с телефоном. Рассказывает, что среди сепаратистов стал кем-то вроде сотника. Платят ему 300 грн в сутки. «Мне кажется, будто это не боевой лагерь, — проскакивает в разговоре, — будто мы просто ждем российский спецназ, чтобы пьяных всех перерезали и сказали, будто это сделали наши...» «Уезжай домой», — прошу я. — «Надо остаться... Здесь люди. Их надо вывести, чтобы их не пустили на мясо», — отвечает. Впрочем, уже через несколько дней домой он все-таки поедет. «Если бы у них хоть немного было самоуважения...» — говорить о тех, кого искренне жалел. «Калаш» — хоть их и раздали — не привезет. Зато привезет воспоминания. О базе сепаратистов «Мы попали в село неподалеку от Славянска. Жили на построенном в советское время складе. Бетонные плиты, разбитые окна, сквозняки... Это ад. Некоторые персонажи мочились на стены прямо в помещении». «Там было немало „агитпроповских“ вещей. Видел даже упакованные в коробку таблички на районные администрации — с российским гербом. Блестящие такие, под золото. Они готовятся... Что-то там должно быть...» Об «инструкторах» и финансировании «Местные — просто шестерки. А есть, как их называют, „инструктора“. Это стопудово русские». «Крутой был наш инструктор, мужик с яйцами! Ему начали ныть, что платят мало, требовать, чтобы матрасы какие-то принес. Мол, не хотим спать на сене! А он такой: вы, б...дь, бойцы или кто? Все. Мы бойцы. Молчим». «Я видел, сколько бабла они носят с собой. Деньги снимают где-то в Украине. В гривнах. Разве обменник поменяет три сумки купюр?.. Да еще и в Славянске?» «Меньше платили тем, кто много бухал. Водки привезут, дадут 50 гривен на сигареты — и все хорошо. Тем, кто не бухал, платили больше и стабильно». «Мне инструктор дал 11 метров георгиевской ленты — целую катушку. Чтобы все были «при параде». О бурной деятельности «Нам рассказывали, что мы выступим как народное ополчение... Однажды свозили к военной базе где-то в области. Ехали в хлебовозке, в темноте, думали, перекинемся. Там какого-то деда из части таскали за куртку... Если бы я сказал „не бейте деда“, меня сразу же порешили бы». Об эсбэушниках в рядах сепаратистов «Он такой дебил, я в шоке. Приехал, гладко выбритый, лосьон, все такое. И пытается затесаться, о России поговорить. Смотрю на этот цирк и думаю: сейчас ему дадут п...ды». «Так стыдно за нашу СБУ. Как будто идет Вторая мировая война, и США бросают на нашу территорию разведчика-афроамериканца...» «Мы с ним отошли в лесополосу, поговорили. Он ничего не рассказывал, но признался, что имеет отношение к силовым структурам. На следующий день уже исчез». О «соратниках» «Пусть будет такая метафора: люди — это почва. Если в нее бросить зерна сепаратизма — не прорастут. А если 50 гривен и бутылку „Путинки“, то они и родную мать продадут. Я такого вообще нигде не видел... Среди этой публики — ни одного шахтера, который рассказывал бы, как вкалывает, как решил сепаратистом стать, чтобы прокормить детей. Или каких-то других людей, которых можно условно назвать этаким средним бедняцким классом... Это дно. Не знаю, на что они живут обычно. Может, что-то пилят и сдают». «Для меня это просто моральная травма. Честно скажу, я отправлялся туда с другими мыслями. Боевая слава!.. Приехал — а там мрак полный. Людей сначала очень жалел. Но... Если бы у них хоть немного было не то, что идейности, а какой-то чести, самоуважения...» Георгиевские ленты «Был там такой мужик... Открывает бутылку, срывает дозатор, выпивает залпом. Открывает вторую, снимает колпачок, дозатор... иссушил! Сел. И сидит. Смотрит вдаль». «Путинка» была с георгиевскими лентами. Выпил, занюхал лентой — и все! Россия! Кто-то даже снимал эти ленты с водки и цеплял на себя. Катушка ленты лежит, а они с «Путинки» снимают«. О «калашах» «Говорили, привезут калаши. И привезли! Но раздали совсем конченым людям. Просто набухаются и перестреляют друг друга...» «Что интересно, на них не сбиты номера... На каждом автомате — свой, заводской, уникальный. У приклада, сверху. То есть можно узнать, откуда этот калаш. Путь этих, пожалуй, обрывается еще в 1991 году в Москве, или они Афган видели... Очень старые. отстрелянные, вероятно, еще во времена Горбачева, — дымят, дрынчат. Деревянные приклады покорежило от сырости. Если Рашка такими калашами воюет...» О местности «Иногда езжу в деревню к бабушке — и, черт возьми, все засеяно, дома какие-то строят, жизнь... А там такие сорняки, что я могу в них спрятаться и партизанить еще 10 лет. Вообще ужас. Люди в доме живут, а в крыше дыра, под ней какая-то клеенка болтается годами... Не побелено, не покрашено, забор упал. И живут люди! Что, некому вылезти, ту дырищу залатать?» «Но и там есть такие, что за Украину...» О проститутках «Проститутки приходили сами, шли по кругу. Потому что трассы там сейчас пустые...» «Последние два дня были сложными. До этого к нам все время приходили „ночные бабочки“... Но в этот момент начали школьницы. Несовершеннолетние девченки... Восьмой класс, седьмой, не знаю. Они там крутятся, там бабло — у тех чуваков, которые сидят за 50 гривен, больше бабла, чем у мамки дома...». О перспективах «Не знаю, зачем их стягивают. Как бойцы они вообще нулевые. Ну как алкоголик с 15-летним стажем может воевать? Даже теми калашами они скорее сами застрелятся...» «Их могут пустить впере, когда наши пойдут ... Хотя я сомневаюсь, что пойдут. Не понимаю, как так... Ходит „инструктор“ по украинской территории с полными сумками денег, а СБУ не в курсе? Где-то в банке просто сумками снимают эти бабки — а она не знает? Придет российский спецназ и их завалит». О других «В нашей дислокации других отрядов не было. Но я знаю, что в Славянск они постоянно прибывают. И это не местные. Не украинцы вообще. Впрочем, и не военные, кажется. Везут много эдаких накаченных мужичков. Серьезных. Автобусами... Номера не могу узнать — на них нет ни флажка, ни номера региона, как принято в России. Транзитные какие-то, вероятно. Может, эти люди направляются через Донецкую область куда-то еще. Везут их через Луганскую область, это точно. А говорили, что перекрыли границы...» О патриотизме «Такая хохма была... Не знаю, насколько история правдива. Но якобы пересекал границу где-то возле нас российский вертолет. На малых высотах. И мужики рассказывают, что летит-летит он и стоят наши пограничники, ничего не делают — просто смотрят на него в бинокль. Летит на территорию — они дальше наблюдают... Может, докладывают кому-то. И здесь вертолет начинает крутиться, падает на землю. Вылезают оттуда закопченные пилоты. Наши подъезжают в „бобике“. Пилотов повезли куда-то, вертолет оттащили... Но никто по нему не стрелял! Развернуло, закрутило, упал. Мужики эту историю рассказывают — и смеются, мол, русские — х...я. Сами сидят за сепаратизм, за 50 гривен... и гордятся нашей страной. Мол, у нас ни один вертолет еще не упал! А у россиян уже упал! Сумасшедший народ...» Валерия Бурлакова, Тиждень.UA Перевод: «Аргумент»