России нет. Это — фантом. Страна
эмигрантов. Одни мечтают уехать, другие уже давно уткнулись «в свой
пупок», дальше которого ничего не хотят видеть. Потому что — страшно.
Не стыдно, а именно — страшно. Для того чтобы стыдиться, необходимо
понимать природу и тяжесть содеянного, а понимать никто ничего не хочет.
Или — почти никто.
Основой «внутренней эмиграции» является не жизнь,
а физическое выживание — семьи, детей, родителей и себя самого.
Остальное — неважно.
Власть дает людям (пока дает) возможность
передвигаться по улицам и ходить в магазины, в которых еще что-то есть.
По диким ценам, с ужасным качеством, но эту продукцию можно употребить,
разжевать и переварить. В некоторых случаях возможно отравление,
но никто же не заставлял тебя покупать это дерьмо? — так что это твое
решение. То, что нет выбора — это вопрос системы, но борьба с ней
снижает для тебя шансы на дальнейшее выживание.
Система держится
на тотальном страхе, который взвинчен искусственно и рукотворно. СМИ
«заточены» только на одно: напугать. По «ящику» круглосуточно внушают:
«Если ты посмеешь возжелать иной (лучшей) доли, презрев многовековую
обреченность (это называют «традициями народа») и покорность — тебе
конец. Уволят, подстерегут, посадят, убьют. Не тебя — так твоих родных
и близких. А «машина системы» — она громадная, тебе с ней не справиться.
Оттого —
приклеенные улыбки на лицах и ложь изо рта: «Меня это не касается...
Я не разбираюсь в политике... Во всем мире кризис и все дорожает... Да,
там — фашисты, Путин прав...»
Эту эмиграцию уже не остановить, она состоялась. И это — самая большая «волна эмиграции» за всю историю России.
Народ
умер. Нет русского народа. Есть эмигранты, мечтающие только об одном:
чтобы их оставили в покое — Кремль и оппозиция, Запад и Украина, Обама
и Меркель, училка в школе и местная «мусорня».
И когда опустеют
магазины, обрушится рубль, а Путин введет в стране ЧП с комендантским
часом — эти ошметки нации скажут сами себе с надеждой: «Дожили. И пусть
завтра все закончится. Пусть все перережут друг друга и перегрызутся —
в Кремле и на улицах. А я посижу под диваном. Пережду. Своя шкурка
дороже...»
Так и умрут. Вместе со страной, которую никому не будет жалко
Основой «внутренней эмиграции» является не жизнь, а физическое выживание — семьи, детей, родителей и себя самого. Остальное — неважно.
Власть дает людям (пока дает) возможность передвигаться по улицам и ходить в магазины, в которых еще что-то есть. По диким ценам, с ужасным качеством, но эту продукцию можно употребить, разжевать и переварить. В некоторых случаях возможно отравление, но никто же не заставлял тебя покупать это дерьмо? — так что это твое решение. То, что нет выбора — это вопрос системы, но борьба с ней снижает для тебя шансы на дальнейшее выживание.
Система держится на тотальном страхе, который взвинчен искусственно и рукотворно. СМИ «заточены» только на одно: напугать. По «ящику» круглосуточно внушают: «Если ты посмеешь возжелать иной (лучшей) доли, презрев многовековую обреченность (это называют «традициями народа») и покорность — тебе конец. Уволят, подстерегут, посадят, убьют. Не тебя — так твоих родных и близких. А «машина системы» — она громадная, тебе с ней не справиться.
Оттого — приклеенные улыбки на лицах и ложь изо рта: «Меня это не касается... Я не разбираюсь в политике... Во всем мире кризис и все дорожает... Да, там — фашисты, Путин прав...»
Эту эмиграцию уже не остановить, она состоялась. И это — самая большая «волна эмиграции» за всю историю России.
Народ умер. Нет русского народа. Есть эмигранты, мечтающие только об одном: чтобы их оставили в покое — Кремль и оппозиция, Запад и Украина, Обама и Меркель, училка в школе и местная «мусорня».
И когда опустеют магазины, обрушится рубль, а Путин введет в стране ЧП с комендантским часом — эти ошметки нации скажут сами себе с надеждой: «Дожили. И пусть завтра все закончится. Пусть все перережут друг друга и перегрызутся — в Кремле и на улицах. А я посижу под диваном. Пережду. Своя шкурка дороже...»
Так и умрут. Вместе со страной, которую никому не будет жалко