России нет. Это — фантом. Страна эмигрантов. Одни мечтают уехать, другие уже давно уткнулись «в свой пупок», дальше которого ничего не хотят видеть. Потому что — страшно. Не стыдно, а именно — страшно. Для того чтобы стыдиться, необходимо понимать природу и тяжесть содеянного, а понимать никто ничего не хочет. Или — почти никто.
Основой «внутренней эмиграции» является не жизнь, а физическое выживание — семьи, детей, родителей и себя самого. Остальное — неважно.
Власть дает людям (пока дает) возможность передвигаться по улицам и ходить в магазины, в которых еще что-то есть. По диким ценам, с ужасным качеством, но эту продукцию можно употребить, разжевать и переварить. В некоторых случаях возможно отравление, но никто же не заставлял тебя покупать это дерьмо? — так что это твое решение. То, что нет выбора — это вопрос системы, но борьба с ней снижает для тебя шансы на дальнейшее выживание.
Система держится на тотальном страхе, который взвинчен искусственно и рукотворно. СМИ «заточены» только на одно: напугать. По «ящику» круглосуточно внушают: «Если ты посмеешь возжелать иной (лучшей) доли, презрев многовековую обреченность (это называют «традициями народа») и покорность — тебе конец. Уволят, подстерегут, посадят, убьют. Не тебя — так твоих родных и близких. А «машина системы» — она громадная, тебе с ней не справиться.
Оттого — приклеенные улыбки на лицах и ложь изо рта: «Меня это не касается... Я не разбираюсь в политике... Во всем мире кризис и все дорожает... Да, там — фашисты, Путин прав...»
Эту эмиграцию уже не остановить, она состоялась. И это — самая большая «волна эмиграции» за всю историю России.
Народ умер. Нет русского народа. Есть эмигранты, мечтающие только об одном: чтобы их оставили в покое — Кремль и оппозиция, Запад и Украина, Обама и Меркель, училка в школе и местная «мусорня».
И когда опустеют магазины, обрушится рубль, а Путин введет в стране ЧП с комендантским часом — эти ошметки нации скажут сами себе с надеждой: «Дожили. И пусть завтра все закончится. Пусть все перережут друг друга и перегрызутся — в Кремле и на улицах. А я посижу под диваном. Пережду. Своя шкурка дороже...»
Так и умрут. Вместе со страной, которую никому не будет жалко.
Cаша Сотник, писатель, источник