Война сделала его героем в глазах всей Украины и предателем для
самого близкого человека - мамы. Между ними теперь не только линия
фронта, но и невидимая стена. Ему 28 лет, и он один из тех, кому
посчастливилось выжить в Иловайском котле, пройти ранение и плен. Он и
сегодня рвется на передовую, к "своим пацанам".
Павлоград. Небольшая комната пэтэушного общежития. Для Сергея она
стала вторым домом. Первый - на фронте, рядом с друзьями. Дом, который у
него есть под Донецком, парень уже не считает своим. И не хочет туда
возвращаться...
"Я с ними теперь не общаюсь..."
"Всю свою жизнь я прожил на Донбассе, - рассказывает Сергей. - До
войны работал на стройках, у меня третий разряд каменщика... Когда
начался Майдан, я понял, что мое место там, но не смог участвовать из-за
работы. Весной у нас появились "дэнээровцы" с флагами, я плюнул и
поехал в Киев. Уже оттуда ушел в батальон "Донбасс". Мы прошли
подготовку в Новых Петривцах, а потом в составе резервной роты
отправились на восток".
Реакция мамы и старшей сестры на его поступок стала для Сергея шоком.
"Я с ними теперь не общаюсь. У нас разногласия, - деликатно касается он
этой темы. - И что на Майдан поехал, и что в батальон пошел". Затем с
болью продолжает: "
Сестра мне нехорошие вещи писала в "Одноклассниках",
называла фашистом. Мы друг друга вычеркнули из контактов...
Мама считает, что я воюю против них. Они там верят во всякую чушь -
что мы чуть ли не детей едим... Когда я последний раз ей звонил и
сообщил, что меня ранили под Иловайском, она ответила: "Будешь знать,
как идти воевать против нас". Потом сказала, что у нее нет больше
сына... Тяжело было это слышать, очень больно, да... Но уже более-менее.
Я с ними не общаюсь... Для меня самые близкие люди теперь - те, с
которыми я воевал. Некоторые из них в больницах, другие в плену... А с
родными я, честно говоря, уже и не надеюсь найти общий язык".
Сергей говорит, что мама его - россиянка, сам он тоже родился в
России. Ему не было и года, когда они приехали в Украину, поселились на
Донбассе. Глаза парня блестят, и он произносит вслух мысль, которую,
очевидно, не раз пытался донести близким: "Не та твоя земля, где ты
родился, а та, где ты вырос и живешь. Я за Украину воюю и буду
воевать..."
"Из пяти наших - двое "двухсотых"
Его война во всех смыслах стала освободительной. С каждым взятым
селом и городом Сергей приближался к дому (куда теперь не хочет
возвращаться). А потом случился Иловайск... "База наша в Курахово
находилась, Семен Семенченко сказал, что надо выдвигаться к
Многополью... Оттуда пошли в Грабское, там зачистку делали. "Дэнээровцы"
только узнали, что мы едем, - все "потикали". Они трусливые. И они не
думали, что мы так хорошо воюем. "Донбасс", "Айдар" - очень хорошо
воюют. Когда все закончится, мы заменим собой милицию. Этих предателей",
- последние слова Сергей произносит со злостью.
Вспоминать об Иловайске ему больнее, чем говорить о разрыве отношений
с близкими. "Утром 29 августа нас обстреляли, - рассказывает парень. -
Нам говорили, что стрелять не будут. Но российские военные свои слова не
сдержали... Мы заезжали в Червоносельское, и там по нам из минометов...
Ближе подъехали - машины разорванные, пацаны наши валяются... Мы
двигались на "ПАЗике", пять человек... Сначала ранили меня в плечо. Я
назад упал, чуть сознание не потерял. Потом водителя насмерть... Из пяти
наших - двое "двухсотых".
В Червоносельском мы не сразу в плен попали. У нас были минометы,
пулеметы, гаубицы. Мы (батальон "Донбасс" - прим. "ПВ") четыре их танка
подбили, два БТРа. Некоторые из россиян сдались нам в плен. Своим
пленным мы ничего плохого не делали, наши девчонки им раны перевязывали.
И тут они приехали на танке с белым флагом. Предупредили, что ждут до 6
утра, и если не сдадимся, то сравняют с землей.
Мы не хотели сдаваться. Но ночью некоторые наши ушли. Было много
наших "двухсотых", много разорванных на кусочки (Сергею все тяжелее
говорить - прим. "ПВ")... И нам пришлось сдаться... Утром, 30 августа, у
нас забрали документы, мобильные телефоны. Потом нас повели: впереди
БТР, за ним наши пацаны и сзади еще БТР. Никак нельзя было удрать.
Нас погрузили в "КамАЗ" и повезли в поле. Куда, мы не знали. На
следующее утро нам выдали сухпайки... Кавуны с ближней бахчи дали. Потом
приехал наш "КамАЗ", который забрал наших раненых, в том числе и меня.
Мобилизованных тоже отпускали, а добровольцев оставляли. Передавали в
"ДНР". Очень много из батальона в плен попало..."
Если не на фронт, то в "Самооборону"
Сергея и еще нескольких бойцов 1 сентября доставили в четвертую
больницу Павлограда. "Огромное спасибо местным жителям. Они нам и
холодильник, и плитку, и чайник, и телевизор принесли. Приходили каждый
день. Спасибо Марине Геральдовне (главный врач "четверки" - прим. "ПВ"),
врачам и медсестрам травматологии", - совершенно искренне говорит
Сергей. Он не скрывает: Павлоград ему настолько пришелся по душе, что
парень готов остаться здесь жить. Пока же он готовится к поездке в
Польшу, где в числе других раненных бойцов будет проходить реабилитацию.
Сергей и его побратимы давно называют АТО войной. И советуют всем
диванным миротворцам избавляться от иллюзий. Объясняют очевидное:
сегодня в руках оккупантов Луганск и Донецк - завтра будут Харьков и
Днепропетровск. "Путин не остановится, ему нужно дальше идти, это сами
русские нам говорили, которых мы в плен брали", - говорит Сергей...
Он показывает новенькую форму, которую ему купили волонтеры. "Тянет меня туда... Вот, вчера
пацаны здесь ехали колонной на Донецк - у меня сердце обрывалось.
Думаю: почему я здесь, а они там воюют? Я же такой, как они... Если не
получится воевать, то пойду в "Самооборону" или "Правый сектор". Или
перейду в 74-ю бригаду - в разведку, но, однозначно, сидеть не буду".
Популярные веродомсти
