В
результате победы Майдана и ответной агрессии Кремля, развязавшего
передел границ в Восточной Европе, многое, казалось бы, давно известное,
не раз виденное, теперь открывается в особой, более объёмной оптике.
Как, вероятно, уже заметили, в последнее время на российском телеэкране
замелькал «Брат-2». Именно он, а не 1-й «Брат».
Чем это вызвано, всем понятно: реплики насчёт
«бандеровцев», звучащие в фильме, общеизвестны. А уж слова «Вы мне,
гады, ещё за Севастополь ответите!», с которыми брат Витя пристреливает в
Чикаго украинского «братка», давно стали чуть ли не поговоркой. Надо
сказать, эта сцена в актуальном военно-политическом контексте выглядит
просто ужасающей. Речь сейчас не о позиции самого Балабанова: независимо
от неё, какой бы она ни была, фильм стал химически чистым результатом
художественного исследования современной русской личности.
Реплики из фильма сейчас цитируют и с
противоположной стороны. На недавнем киевском митинге против российской
агрессии фигурировал плакат с выразительной надписью: «Так в чём правда,
брат?». Вопрос адресован, разумеется, русскому народу, который в
течение последних пятнадцати лет интенсивно «вставал с колен». Начало
этого великого процесса как раз-то и было ознаменовано выходом фильма
«Брат-2» (2000), в котором главный герой Данила Багров много рассуждает о
правдоискательстве — любимая и вечная русская тема.
Вообще, тема «вставания с колен» звучит ещё и в
1-ом «Брате»: знаменитое «Скоро вашей Америке кирдык» уже тогда стало
популярнейшим слоганом, эдакой патриотической мантрой. А в «Брате-2»
«кирдык Америке» наступает уже чисто конкретно. Для разборки с
Американцем (чикагским мафиози) братья прилетают в США — каждый со своей
правдой. Она у них КАК БЫ разная. Пока оставим в стороне правду брата
Вити. Займёмся правдой брата Дани.
Даня — это живая идея «мочить в сортире», озвученная известно кем именно тогда, в период съёмок «Брата-2». И
он «мочит», явившись в Штаты ангелом мщения — воплощенный «кирдык
Америке». В этом смысле фильм стал удивительно пророческим, ведь он
вышел за год до крушения двух Башен на Манхэттене. Надо сказать,
впечатления от «взятия» Крыма сильно напомнили мне 11 сентября. В обоих
событиях присутствует терпкий апокалипсический запашок, знак начала
крушения прежнего миропорядка свободы и разума, который, в общем,
держится на США. Брат Даня выступил русским кинематографическим
предтечей тех, кто таранил Башни. И он же стал культурным (а точнее,
культовым) символом нашего нового исторического вектора, выведшего
сейчас Россию в несомненные лидеры мирового антиамериканизма.
...Данила находит мафиози-кощея, воплощение
скаредного американского духа. По наружной пожарной лестнице он бодро
поднимается на башню (!)-небоскрёб, твердя мантру про «тропинку и лесок,
в поле каждый колосок»: «Это родина моя, всех люблю на свете я!». Тема
всемирной любви — опять же любимая русская тема, вспомним Достоевского;
да и сама попытка режиссёра ответить на бытийные вопросы путём диалога и
спора БРАТЬЕВ отсылает к великому классическому роману. Что же следует
за этим «всех люблю на свете я»? Выстрел в охранника в коридоре — безо
всякой рефлексии, автоматический. Это очень по-нашему: только у русского
человека от всемирной любви до убийства — буквально один шаг. Затем
Данила проходит в офисные чертоги, где восседает мафиози, беседуя за
водкой с каким-то человеком. Даня с ходу пристреливает собеседника
Американца, не задаваясь вопросом: кто он и зачем здесь? Это мог бы быть
совершенно посторонний человек — ведь сфера деловых интересов
Американца довольно обширна. Однако Данила его просто убивает — чтобы не
мешал разборке. Вот это очень важный момент, на который многие обращают
внимание, я убедился. Подозреваю, что в нём сокрыто очень непростое
послание режиссёра. Художник такого уровня, как Балабанов не мог что-то
сделать «просто так». Балабанов ЗНАЛ, что какая-то часть зрителей
обязательно спросит себя: «А этого-то он зачем грохнул?». Балабанову
НУЖЕН этот вопрос, который создаёт определенную оптику восприятия,
позволяющую режиссёру сделать его главное и любимое дело: заглянуть в
бездну. В русскую антропологическую бездну.
И он в неё заглядывает. Убив непонятно кого,
Данила спокойно садится на место убитого и читает Американцу проповедь о
духовности, о правде. Эдакое русское кредо на фоне чикагских
небоскрёбов за стеклянной стеной. На полу труп, на столе перед Даней —
ещё дымящийся пистолет. Ясные глаза простого «губастенького» русского
парня, которые не смог затуманить даже стакан «рашен водки».
Брат Даня вообще «мочит» людей в Америке с особой лёгкостью — и явную гнусь и, как видим, совершенно посторонних.
Он воспринимает Америку как некою виртуальную реальность,
«игру-стрелялку», где в принципе всё дозволено. В ней нет людей, её
населяют плоские двухмерные обозначения людей. Нет, порой
такое отношение смягчается пресловутой русской душевностью, и тогда
возникает вполне человечный персонаж водителя-дальнобойщика, везущего
Даню в Чикаго — явная перекличка с русским дальнобойщиком из 1-го
«Брата» (в финале). Но, в общем, Америка для Данилы — некий плохой сон
его пограничного сознания. Кто-то назвал русских «народом-пограничником»
— из-за нашего явного тяготения к пограничному состоянию. В нём
пребывает и Даня, несмотря на его полную внешнюю адекватность и
бесстрастие (вообще, сладкий «пограничный» трепет, как нерв, пронизывает
весь фильм). Повторяю, убив постороннего, Данила с ходу, без паузы,
оглашает свои соображения о правде («сила в правде»). Это удивительно
емкий и страшный образ: «народ-пограничник», вещающий миру над трупом
походя убитого человека. Раскольников — тот ещё переживал, а Даня — это
уже особая постсоветская генерация, русский исторический итог. Народ,
так, увы, и не прошедший под присмотром Запада курс «реабилитации» и
«лечения» (такая возможность была после Августа-91). Народ, «встающий с
колен», поучающий Америку духовности на фоне её же небоскрёбов, которые
вот-вот начнут рушиться — к общему ликованию...
«Брат-2» — фильм, повторяю, пророческий, можно
сказать гениальный. То, что в нём заявлено и выявлено, зрело потом все
эти долгие путинские годы. Зрел — пора сказать прямо —
«нормальный» русский фашизм, заквашенный на имперском шовинизме,
мессианстве и неприятии Западного мира — Америки, прежде всего. И
дозрел. Сейчас «народ-пограничник», исторически имеющий
крайне заниженное представление о ценности человеческой жизни (в том
числе и своей), двинулся в «крестовый поход» против Запада. За
Севастополь «бандеровцы» уже «ответили». Теперь, очевидно, потребуют к
«ответу» саму Америку — за крах СССР, соцлагеря и Варшавского блока¸ за
вынужденный отход России от «особого пути» и многое, многое другое...
Братья Даня и Витя, нагрянувшие в Америку — это
периферийные варвары, приехавшие в абсолютно чуждый им Рим. Данила, как
мы знаем, пошёл на него войной, уехал — чтобы воевать с ним снова
(сегодня). Виктор остаётся, чтобы разбогатеть и осваивать этот Рим
изнутри. Брат Витя — он вовсе не антипод Данилы, хоть и «полюбил»
Америку. Ведь он полюбил её опять-таки по-русски, с чисто русской верой
во всемогущую силу денег. Это варвар, готовый ворваться в американскую
жизнь, чтобы переделать её под свои варварские ПОНЯТИЯ. Таких, как Витя,
сейчас на Западе великое множество. Запад от них стонет, но пока терпит
(вспомним тот же Куршевель).
Русскими, вероятно, в нормальных странах скоро будут пугать детей.
Балабанов, кстати, говорит об этом открытым текстом. На вопрос: «Вы
гангстеры?», проститутка Даша, вызволенная Данилой из сексуального
рабства, отвечает просто: «Мы русские». То есть «русские» — это чёткий
маркер жизненного экстрима и антисоциальности, хорошо узнаваемый
Западом. Маркер опасных людей-«пограничников», способных, скажем,
устроить пьяный дебош в высоколетящем лайнере. Или подвесить на тонкой
ниточке международную безопасность — это уж зависит от возможностей...
У Достоевского есть такой роман о прежней русской
жизни: «Бедные люди». Теперь русские, пройдя через ад ХХ века и в
большинстве оставшись бедными, скорее — страшные люди. Страшные не
«по-человечески», а, скажем так, метафизически. Да, обаятельные даже в
бандитизме и пьянстве, как брат Витя. Да, душевные и вообще клёвые, как
брат Даня. Порой пленительные. Но при этом, повторяю — страшные. Причём
неизвестно, кто страшнее: просто киллер Витя со своей дикарской верой в
силу денег, или киллер-идеалист Даня со своей русской правдой. Ибо они
именно БРАТЬЯ. Вот это и есть вопрос, оставленный нам Алексеем
Балабановым.
Его фильм оказался культурной миной замедленного
действия, чей смысловой потенциал раскрылся в полной мере лишь теперь,
когда «москаль», стреляющий в «хохла» становится военно-политической
реальностью, а российские политологи, с виду вполне нормальные,
призывают нас возводить новый «железный занавес» и не бояться
международной изоляции. Песня «Гуд бай, Америка», звучащая в финале
«Брата-2», стала пророчеством о великом разводе путинской России с
Западом. Пограничное состояние сейчас на всю страну транслирует
телевизор в лице Дмитрия Киселёва, пообещавшего Америке ядерный
«кирдык». Ещё чуть-чуть и с думской трибуны заявят, что сила — у нас,
ибо с нами — правда божья, не говоря уже о боеголовках, освящённых лично
патриархом. Того и гляди, наш политический истеблишмент усвоит лексикон
иранских правдоискателей, назвав США и ЕС большим и малым шайтаном
соответственно. Да что там говорить, если самого президента РФ мир
заподозрил в пограничном состоянии! Однако надо признать, основания для
этих подозрений появились ещё тогда, когда будущий
президент-«пограничник» произнёс волшебное слово «мочить»...
Путин — это, скажем грубо, Витя и Даня в одном лице. Он и деньги уважает, и «за правду» стоит.
Особо страшное, непостижимо русское сочетание. Подобно братьям
Багровым, которые, всё посылая на хер, утверждали в Америке свою
справедливость, Путин топчет международное право, будучи предвестником
совершенно новых, сумеречных времён. Россия — родина и источник
«апокалипсиса». Возможно, были правы те, кто говорил, что именно
здесь-то и родится «антихрист». Земной рай — извечный русский проект —
так и не состоялся, зато нам вполне может удаться проект земного ада. И
вот это чёрное солнце грядущего хаоса, чёрную дыру зовущей бездны, её
трепет и нарастание в русской душе гениально почувствовал Алексей
Балабанов. Если Сальвадор Дали когда-то написал картину «Предчувствие
гражданской войны», то Балабанов вполне мог бы назвать свой фильм
«Предчувствие МИРОВОЙ войны». А ещё лучше — «Мировой Кирдык».
Балабанов, конечно же, недооценён. Он выступил пророком МИРА ИНОГО — двусмысленное звучание в данном случае абсолютно уместно.
Материал взят с источника