Атомная подводная лодка К-108 проекта 675 известна столкновением с американской ПЛ «Тотог» в подводном положении в акватории Охотского моря 20 июня 1970г.
Мой отец Ковалев Алексей Кузьмич как раз служил на этой лодке 10-ой дивизии ПЛ, базировавшейся в п. Рыбачий (Вилючинск) Камчатской обл. Спустя 35 лет мы сидим с ним на даче , обсуждая все обстоятельства той аварии, едва не погубившей экипаж и корабль.
-В момент удара в каюте находилось пять человек, — уточнил я, — какие ваши действия были сразу после удара?
-Мы все встали и проследовали на боевые посты! — таков был первоначальный ответ.
Я пристально глянул в его ясные голубые глаза: вот она, чеканная выдержка советского моряка, готовая в любой момент предстать несгибаемой пред «особым отделом», предо всякой комиссией или высокими политработниками. Инстинкт политического самосохранения военнослужащего ВМФ СССР вырабатывался годами и не потерял своей остроты спустя много лет.
Мне пришлось иронично напомнить отцу, что по сведениям, опубликованным в открытой печати, сразу после столкновения у лодки был сильный дифферент на нос и, что в Центральном Посту (ЦП), например, все попадали с ног. Стоять на ногах, а тем более следовать на боевые посты (БП) личному составу было проблематично.
После этого наш разговор принял более доверительный оборот. Уже в заключение разговора я спросил:
-Слушай, пап, а ты Богу молился, когда проваливались?
Он ответил, что нервничал очень сильно.
-Так Богу молился? -не унимался я.
Отец задумался.
-В 1973г. я находился в составе 26-ой дивизии«, — сказал он, -»как раз, когда Академик «Берг» (научное судно) протаранил лодку К-56, принадлежащую этому соединению (столкновение 14.06.73). Мгновенно погибли 27 человек. После этого случая со мной всегда была иконка- такой был ответ.
И дальше я к своему удивлению нашел подтверждение тех многочисленных историй, которые слышал и читал десятки раз. Мой отец, секретарь партийной организации БЧ, потом бессменный секретарь парторганизации корабля однажды, когда был на материке, купил в церкви иконку и 8 лет брал ее в каждый поход до последнего дня службы. Каждый из нас пусть и в самых критических ситуациях, но обязательно вспомнит о простоте своей человечности.
Итак, 20 июня 1970г. атомная подводная лодка К-108 под командованием капитана 1 ранга Багдасаряна выполняла отработку курсовых задач в Охотском море. На борту находились ядерные боеприпасы.
Мичман Ковалев, старшина команды по обслуживанию главных энергоустановок БЧ-5, сменившись вахты в 04.00, отдыхал в 9 отсеке в каюте левого борта. Вместе с ним в каюте находилось пять человек. Мичман Ковалев занимал диван второго уровня возле переборки и читал книжку.
Около 5 утра раздался сильный удар, от которого он ударился головой о переборку. Погас свет. Послышался грохот падающих предметов. (Позже выяснилось, что со штатных мест сорвало прикрепленные к палубе регенерационные установки, а так же аппараты ИДА-59) Стало тихо. Придя немного в себя, он сказал: «Все, пи**ец нам ребята!»
Все, кто был в каюте, попытались подняться на ноги. Никакой паники. Но палуба резко накренилась, — лодка с дифферентом на нос стремительно погружалась, — передвигаться на ногах не было никакой возможности и в наступившей тишине люди поддерживали себя руками, схватившись, за что попало, и ждали.
Никто больше не произнес ни звука. Сколько продолжалось погружение, оценить было невозможно, но в какой то момент палуба стала выравниваться, а потом колени почувствовали, что лодка резко пошла на всплытие. И только когда корпус закачался на волнах поверхности моря, когда люди поняли, что будут еще жить, прошло оцепенение от шока. Они выбрались в центральный проход, который едва освещал фонарь аварийного освещения и, возбужденно матерясь во славу жизни, стали пробираться на свои боевые посты.
Как отметил отец, воздух быстро становился «горячим». В момент удара сработала АЗ реактора и вследствие этого выключились холодильные установки воздуха (соврмн. кондиционеры).
Многие члены команды уже находились на своих БП, когда сыграли боевую тревогу. Затем дополнительно дали команду «загерметизироваться в отсеках», потом «осмотреться в отсеках». Экипаж доложил о результатах осмотра.
По воспоминаниям отца на ЦП находились ст. помощник к 2р. Зельковский, командир 3-го дивизиона к.3 р. Шерстов, команадир БЧ-5 к. 2 р. Дыбский. Остальных он не помнит.
В результате осмотра видимых повреждений внутри корпуса обнаружено не было. Осмотр надстроек и верхней палубы так же не выявил никаких повреждений и было решено запустить реактор и дать лодке ход. Но когда попытались дать ход, обнаружили, что заклинило правый винт. Стали искать причину и нашли вмятину на правом борту в прочном корпусе в районе девятого отсека. Это был след от столкновения с неизвестным объектом.
Вызвали буксир и в совершенно ясную солнечную погоду на буксире лодку повели в базу. Личный состав был возбужден счастливым исходом, но при этом начались всякие домыслы и разговоры. Вспомнили о мифических подводных волках — американских лодках, якобы предназначенных специально для тарана советских ПЛ. Режим службы на борту при буксировании был ничем не выдающийся.
По прибытии в базу водолазами был немедленно проведен осмотр подводной части корабля. В результате были выявлены серьезные повреждения: поврежден правый стабилизатор, в районе 8-10 отсеков был сильно поврежден легкий корпус, в месте повреждения обнаружены остатки чужеродных металлических предметов.
Сразу после швартовки на экипаж навалились комиссии. Домой не отпустили ни одного члена экипажа. Комиссия дивизии, флотская комиссия, из Москвы прилетели, с каждым беседовали в Особом отделе. Неделю или дней десять каждого человека опрашивали и опрашивали по несколько раз. В итоге, повелев держать язык за зубами, начали отпускать к женам.
Вскоре для ремонта лодку отбуксировали в Большой камень, где ее поставили в сухой док на восемь месяцев. В доке из мест повреждений корпуса были извлечены свидетельства, по которым был сделан окончательный вывод об объекте столкновения: это была подводная лодка вероятного противника.
Пока К-108 находилась в ремонте, несколько человек из офицерского и мичманского состава перевелось на берег. По личному составу срочной службы всей дивизии участились случаи симуляции перед выходом в море.
Хотя проводились бодрые партсобрания, психологический климат в экипаже был нелегкий. Никакого специального санаторного отдыха экипажу не предоставили, по результатам аварии награждений не было, зато были взыскания старпому и командиру БЧ-4, в чьем ведении была гидроакустическая станция «Керчь», проморгавшая подводную цель.
Семьи экипажа были предоставлены сами себе. О том, чтобы следом за экипажем перевести в Приморье семьи членов экипажа, об этом ос стороны командования даже не могло быть и речи. Все решали свои личные проблемы сами, кто находил возможность быть вместе с женами и детьми, кто оставил их на Камчатке, кто временно отправил на материк.
Рассуждать вслух на темы риска службы, или бытовой неустроенности члены экипажа боялись. И когда лодка завершила ремонт и должны была сдавать курсовые задачи, когда перед первым за почти год после аварии выходом в море на построении экипажа задали положенный в таких случаях вопрос «кто не хочет идти в море?», в ответ звучала гнетущая тишина.
Cоветские моряки верили в свое будущее.
Примечание . Говорят, что в экипаже Багдасаряна еще долги годы существовала традиция поднимать тост «за мортиру правой линии вала!», которая спасла им жизнь. МИЧМАН КОВАЛЕВ АЛЕКСЕЙ КУЗЬМИЧ(сайт " Автономка" А.Викторова)
-Мы все встали и проследовали на боевые посты! — таков был первоначальный ответ.
Я пристально глянул в его ясные голубые глаза: вот она, чеканная выдержка советского моряка, готовая в любой момент предстать несгибаемой пред «особым отделом», предо всякой комиссией или высокими политработниками. Инстинкт политического самосохранения военнослужащего ВМФ СССР вырабатывался годами и не потерял своей остроты спустя много лет.
Мне пришлось иронично напомнить отцу, что по сведениям, опубликованным в открытой печати, сразу после столкновения у лодки был сильный дифферент на нос и, что в Центральном Посту (ЦП), например, все попадали с ног. Стоять на ногах, а тем более следовать на боевые посты (БП) личному составу было проблематично.
После этого наш разговор принял более доверительный оборот. Уже в заключение разговора я спросил:
-Слушай, пап, а ты Богу молился, когда проваливались?
Он ответил, что нервничал очень сильно.
-Так Богу молился? -не унимался я.
Отец задумался.
-В 1973г. я находился в составе 26-ой дивизии«, — сказал он, -»как раз, когда Академик «Берг» (научное судно) протаранил лодку К-56, принадлежащую этому соединению (столкновение 14.06.73). Мгновенно погибли 27 человек. После этого случая со мной всегда была иконка- такой был ответ.
И дальше я к своему удивлению нашел подтверждение тех многочисленных историй, которые слышал и читал десятки раз. Мой отец, секретарь партийной организации БЧ, потом бессменный секретарь парторганизации корабля однажды, когда был на материке, купил в церкви иконку и 8 лет брал ее в каждый поход до последнего дня службы. Каждый из нас пусть и в самых критических ситуациях, но обязательно вспомнит о простоте своей человечности.
Итак, 20 июня 1970г. атомная подводная лодка К-108 под командованием капитана 1 ранга Багдасаряна выполняла отработку курсовых задач в Охотском море. На борту находились ядерные боеприпасы.
Мичман Ковалев, старшина команды по обслуживанию главных энергоустановок БЧ-5, сменившись вахты в 04.00, отдыхал в 9 отсеке в каюте левого борта. Вместе с ним в каюте находилось пять человек. Мичман Ковалев занимал диван второго уровня возле переборки и читал книжку.
Около 5 утра раздался сильный удар, от которого он ударился головой о переборку. Погас свет. Послышался грохот падающих предметов. (Позже выяснилось, что со штатных мест сорвало прикрепленные к палубе регенерационные установки, а так же аппараты ИДА-59) Стало тихо. Придя немного в себя, он сказал: «Все, пи**ец нам ребята!»
Все, кто был в каюте, попытались подняться на ноги. Никакой паники. Но палуба резко накренилась, — лодка с дифферентом на нос стремительно погружалась, — передвигаться на ногах не было никакой возможности и в наступившей тишине люди поддерживали себя руками, схватившись, за что попало, и ждали.
Никто больше не произнес ни звука. Сколько продолжалось погружение, оценить было невозможно, но в какой то момент палуба стала выравниваться, а потом колени почувствовали, что лодка резко пошла на всплытие. И только когда корпус закачался на волнах поверхности моря, когда люди поняли, что будут еще жить, прошло оцепенение от шока. Они выбрались в центральный проход, который едва освещал фонарь аварийного освещения и, возбужденно матерясь во славу жизни, стали пробираться на свои боевые посты.
Как отметил отец, воздух быстро становился «горячим». В момент удара сработала АЗ реактора и вследствие этого выключились холодильные установки воздуха (соврмн. кондиционеры).
Многие члены команды уже находились на своих БП, когда сыграли боевую тревогу. Затем дополнительно дали команду «загерметизироваться в отсеках», потом «осмотреться в отсеках». Экипаж доложил о результатах осмотра.
По воспоминаниям отца на ЦП находились ст. помощник к 2р. Зельковский, командир 3-го дивизиона к.3 р. Шерстов, команадир БЧ-5 к. 2 р. Дыбский. Остальных он не помнит.
В результате осмотра видимых повреждений внутри корпуса обнаружено не было. Осмотр надстроек и верхней палубы так же не выявил никаких повреждений и было решено запустить реактор и дать лодке ход. Но когда попытались дать ход, обнаружили, что заклинило правый винт. Стали искать причину и нашли вмятину на правом борту в прочном корпусе в районе девятого отсека. Это был след от столкновения с неизвестным объектом.
Вызвали буксир и в совершенно ясную солнечную погоду на буксире лодку повели в базу. Личный состав был возбужден счастливым исходом, но при этом начались всякие домыслы и разговоры. Вспомнили о мифических подводных волках — американских лодках, якобы предназначенных специально для тарана советских ПЛ. Режим службы на борту при буксировании был ничем не выдающийся.
По прибытии в базу водолазами был немедленно проведен осмотр подводной части корабля. В результате были выявлены серьезные повреждения: поврежден правый стабилизатор, в районе 8-10 отсеков был сильно поврежден легкий корпус, в месте повреждения обнаружены остатки чужеродных металлических предметов.
Сразу после швартовки на экипаж навалились комиссии. Домой не отпустили ни одного члена экипажа. Комиссия дивизии, флотская комиссия, из Москвы прилетели, с каждым беседовали в Особом отделе. Неделю или дней десять каждого человека опрашивали и опрашивали по несколько раз. В итоге, повелев держать язык за зубами, начали отпускать к женам.
Вскоре для ремонта лодку отбуксировали в Большой камень, где ее поставили в сухой док на восемь месяцев. В доке из мест повреждений корпуса были извлечены свидетельства, по которым был сделан окончательный вывод об объекте столкновения: это была подводная лодка вероятного противника.
Пока К-108 находилась в ремонте, несколько человек из офицерского и мичманского состава перевелось на берег. По личному составу срочной службы всей дивизии участились случаи симуляции перед выходом в море.
Хотя проводились бодрые партсобрания, психологический климат в экипаже был нелегкий. Никакого специального санаторного отдыха экипажу не предоставили, по результатам аварии награждений не было, зато были взыскания старпому и командиру БЧ-4, в чьем ведении была гидроакустическая станция «Керчь», проморгавшая подводную цель.
Семьи экипажа были предоставлены сами себе. О том, чтобы следом за экипажем перевести в Приморье семьи членов экипажа, об этом ос стороны командования даже не могло быть и речи. Все решали свои личные проблемы сами, кто находил возможность быть вместе с женами и детьми, кто оставил их на Камчатке, кто временно отправил на материк.
Рассуждать вслух на темы риска службы, или бытовой неустроенности члены экипажа боялись. И когда лодка завершила ремонт и должны была сдавать курсовые задачи, когда перед первым за почти год после аварии выходом в море на построении экипажа задали положенный в таких случаях вопрос «кто не хочет идти в море?», в ответ звучала гнетущая тишина.
Cоветские моряки верили в свое будущее.
Примечание . Говорят, что в экипаже Багдасаряна еще долги годы существовала традиция поднимать тост «за мортиру правой линии вала!», которая спасла им жизнь. МИЧМАН КОВАЛЕВ АЛЕКСЕЙ КУЗЬМИЧ(сайт " Автономка" А.Викторова)
Немає коментарів:
Дописати коментар