КОРАБЛЬ У ПИРСА — серый корпус, грозные контуры, стальная мускулистая мачта. Как на железной ветвистой елке, развешены фантастические игрушки, — радары, иглы антенн, сигнальные огни. На палубе тесно: орудийные башни, трубы глубинных бомбометов, горбатые люки зенитных ракет. На корме ангар, где, сложив лопасти винтов, спрячется вертолет. Площадки, приготовленные для ударных ракетных комплексов. Визг железа, сверлящие скрежеты, вспышки электросварки. Нет моряков. Нет мегафонного рокота команд, стука подошв по палубе, синевы тельняшек, золота офицерской кокарды. Строители в комбинезонах. Обшивают красным деревом кают-компанию. Покрывают краской и лаками стальную обшивку. Ощупывают маслянистые тела турбин. Всматриваются в чуткое мерцание электронных приборов. Сторожевой корабль "Ярослав Мудрый" насыщается оружием, автоматикой, системами управления. Еще связанный пуповиной с заводом, он всеми хищными остриями, плавными линиями, упругими сгустками стремится в сияющие воды, в туманные дали Балтики, где предстоит ему грозное бытие среди таинственного, полного опасностей мира.
Матка, питающая корабль стальными соками, — калининградский завод "Янтарь", выходящий своими эллингами, бетонными стенками, железнодорожными путями к студеной и ясной реке Преголе. Рядом — великолепный, ухоженный Калининград с католическими костелами и златоглавыми православными храмами, сияющими супермаркетами и сборочными цехами "БМВ", зелеными парками и льющимся потоком дорогих иномарок. Среди этого сытого, холеного, по-европейски комфортного города завод смотрится усталым, неприбранным. В нем чудятся надрыв, болезненный излом, слабость измученного больного. Больной уже вышел из обморока, его отключили от капельниц, но он все еще в несвежем больничном халате и шлепанцах. Ходит осторожно, словно боится столкновения с яростной жизнью. Такое ощущение от завода, когда видишь обшарпанные цеха и медлительно крутящиеся станки, сварные стыки новых, рождающихся на глазах кораблей и недостроенные, похожие на мертвых китов корпуса, на пылающие водопады сварки и ворохи ржавой арматуры, оставшейся от корабельных скелетов.
То же странное ощущение от "Ярослава Мудрого" — маслянистая сталь, нарядно мигающая электроника и ветхость, запущенность, морщинистая несвежесть корпуса. Энергия корабельных бригад и потаенная усталость и неуверенность. Корабль, заложенный двадцать лет назад, в своих бортах и шпангоутах несет незримые отпечатки этих трагических лет. На его серых, пятнистых, в потеках сурика бортах записана история страны и завода, которую читаешь с болью и надеждой. Так в сланцах таятся оттиски папоротников и ракушек, окаменелые следы и омертвелые организмы. Станем послойно снимать эти пласты, читать по ним летопись корабля, повторяющую летопись страны и завода.
Завод "Янтарь" был образован в сорок пятом году на базе немецкой фирмы "Шихау", которая ремонтировала гитлеровские подводные лодки, потрепанные в боях за Балтику. Во время штурма Кенигсберга авиация СССР и союзников пощадила завод, ибо каждый, с востока и запада, рвался в Восточную Пруссию, намереваясь овладеть желанной верфью. Советская армия взяла город, группа захвата овладела заводом. На территории, украшенная живыми цветами, сберегается могила погибших при захвате пехотинцев. И сразу же завод включился в строительство нового советского флота. Инженеры, мастера и рабочие приезжали с судоверфей Николаева и Ленинграда, Северодвинска и Комсомольска-на-Амуре. Начали славную эру калининградского завода "Янтарь". Сотни "сторожевиков", больших десантных кораблей, "противолодочников" покидали завод, пополняя поредевшие во время войны флоты. В немецких корпусах крутились ещё довоенные станки, ухали крупповские прессы, но уже возводились новые стапели, высились новые эллинги, на которых из огня и железа, мускульных усилий и упорных замыслов возникали корабли. По два, по три в год, скользили в пене и дыме, распахивая стальными бортами холодные воды Преголи. Брызгала искрами полуавтоматическая и контактная сварка. Стальные детали замещались титановыми. Среди рабочих и инженеров появлялись орденоносцы, Герои Социалистического Труда, лауреаты Государственной премии были гордостью девятитысячного коллектива. Завод был важнейшим предприятием области, работа на нем почиталась за честь, престиж профессии был высок. Страна Советов утверждалась в Восточной Пруссии, укрепляя ее гарнизонами, портами, энергичными колонистами, явившимися со всех республик.
"Сторожевик" "Ярослав Мудрый" был запланирован в программе завода в 1986 году как один из десяти серийных новейших кораблей. Тогда он был наречен "Неприступный", что, по мнению суеверных заводских мудрецов, предопределило его дальнейшую судьбу. Пятнадцать лет строители "брали его приступом", и каждый раз их отшвыривали катастрофы и бури эпохи, оставляя корабль недостроенным. Его задумали и заложили на изломе времен, и он своими шпангоутами и бортами удерживал жуткий разрыв.
Он был всплеском грандиозной волны, когда мощь державы, острота стратегической схватки с Америкой двинули в мировой океан эскадры советских кораблей. Атомных лодок с ракетами, крейсеров, эскадренных миноносцев, авианесущих кораблей, противолодочных и десантных. И, конечно, "сторожевиков", подобных "Неприступному".
Стратегический гений адмирала Горшкова посылал отряды кораблей с четырех советских флотов. Соединял их в средиземноморскую эскадру, где лодки и надводные корабли ходили по пятам за американскими авианосцами, отслеживали американские ПЛАРБы в глубинах Тирренского моря, устраивали маневры на глазах 6-го Американского флота. Советский флаг появлялся у Мыса Горн и Мыса Доброй надежды. Лодки всплывали вблизи Калифорнии и Флориды. Разведчики морской авиации, взлетая у Мурманска, огибали Норвегию, летели вдоль Англии, просматривали Атлантику, садились заправляться на Кубу. "Неприступный" был провозвестником следующей эры советского военно-морского флота, когда СССР планировал строительство десятка палубных авианосцев, тех, что должны были появляться в зонах локальных войн в Африке, Азии и Латинской Америке. Авианосный "ордер" включал в себя подводные лодки, "противолодочники" и "сторожевики", одним из которых и был "Неприступный". Оснащенный сверхмощным вооружением, он мог охранять конвои, оборонять приграничную зону, поддерживать десанты морской пехоты, бороться с подводными лодками, поражать крупные надводные и береговые цели ударными ракетными комплексами. Славная судьба ожидала корабль, когда в 89-м году огненная струя автогена разрезала первый стальной лист для будущей корабельной обшивки. На дворе была "перестройка". Неутомимый в речениях Горбачев говорил об "ускорении", "демократизации", "гласности", и мало кто видел в руках говорливого Генсека зловещий автоген, разрезающий на части страну.
В МАЕ 1991 ГОДА КОРАБЛЬ был спущен на воду. Рыже-красный, в сурике, похожий на клок огня, он встал у стенки, открывая свои трюмы и стальные колодцы для двигателей и орудийных установок. Начиналось насыщение корабля оборудованием. Оно поступало с заводов – смежников на Украине и Казахстане, из лабораторий Белоруссии и Прибалтики. В городе бурлили политические страсти. На магазинных полках стояли пузатые банки с гигантскими маринованными огурцами. Одна из таких банок лопнула громко, на всю страну. Это был ГКЧП. Но строители корабля этого почти не заметили. Корабль был их политикой, их государственной и домашней заботой, их мирозданием.
Урезалось финансирование, начались перебои с комплектующими, все чаще случались простои. В Николаеве остановили строительство палубного авианосца, во имя которого был задуман "Неприступный". Длинный, стальной остов, похожий на гигантский меч, так и остался ржаветь, пока его за копейки ни продали в азиатскую страну, где разрезали на металлолом. Уже невозможно было получать узлы из Прибалтики, Армении, Украины — они стали суверенными государствами, отшатнулись от России. В самой России во власть пришли загадочные люди — отрицали необходимость военной доктрины, объявили "мир на вечные времена", "отменили" врагов России. Чиновники МИДа ратовали за передачу Курил Японии, что "запирало" Тихоокеанский флот в прибрежных бухтах, лишая его океанической мощи. Либеральная пресса стала поговаривать о возвращении Калининградской области в лоно Германии, дабы погребенный Кант не чувствовал себя сиротливо вне своей германской прародины. В этих условиях почти одновременно произошло два события – Ельцин расстрелял из танков Парламент в 1993 году и ВМФ прекратил финансировать строительство корабля. Утихли жужжащие сверла и шипящие языки автогена. В гулких пустых бортовинах все звучало эхо далеких танковых выстрелов.
На заводе не понимали, зачем нужен военный корабль, если — "мир на вечные времена". Если рухнула военно-морская доктрина. Если исчезла страна, которую нужно защищать. Если Россия почти отрезана от Черного и Балтийского морей. Да и сам завод претерпел изменения. "Рыночники" акционировали производство, оставив государству 51 % акций. "Рынок" стал божеством. Частный собственник был объявлен эффективнее государственного. И этот "эффективный" владелец "увел" с завода активы, хищнически эксплуатировал оборудование, добивал полуостановленное производство.
Начались перебои в зарплате, пока совсем не опустела заводская казна. По три месяца бывало закрытым окошечко в кассу. Люди бедствовали, голодали. Приводили малых детей в заводскую столовую, чтобы "скормить" им половину обеда. Рабочие побежали с завода. Так распадается пчелиный рой, в котором умерла матка. Отваливается по кускам, рассыпаясь на отдельные бессмысленные дольки, а остальная часть вяло, тупо шевелится вокруг мертвой царицы.
Рабочие, кто помоложе, "ушли в рынок". Кое-кто стал зарабатывать на бензине и водке, отправляясь в соседние государства – Польшу и Литву. Кое-кто устроился слесарем в автосервис, куда стали прибывать расплодившиеся иномарки. Кто постарше, пробивался за счет огородов. Забыл про космическую связь, зенит- но-ракетные комплексы, сложнейшую электронику. Стал выращивать корнеплоды, промышлял грибами и ягодами — вернулся к промыслам "забытых предков". Коллектив завода сократился втрое. Рабочая профессия утратила свой престиж. Молодежь шла торговать, служить в охранные фирмы, никто не хотел за гроши "корпеть" над тупым железом.
Недостроенный корабль законсервировали у стенки — заварили отверстия люков, сняли электронику, запретили доступ. Как мертвая мумия, одинокий, жалкий, он виднелся у стенки. Лишь изредка немолодые заботливые руки подкрашивали облупившийся борт, счищали ржавчину. Предприимчивые акционеры предлагали разрезать "Неприступный" на металлолом, как разрезали уже один недостроенный "противолодочник". Сварщики, которые несколько лет назад создавали громадный корпус "противолодочника", теперь со слезами разрезали его на куски, как мертвую тушу, и красные ручьи автогена казались льющейся кровью.
Заводчане у здания губернской администрации устраивали митинги, требуя заработанных денег. Гуляли по городу слухи, что Калининград снова станет Кенигсбергом и уплывет в Германию. Вырастали в пригородах роскошные особняки и угодья новых хозяев жизни. Каждый особняк – не построенный корабль, закрытый детский сад, захваченный пионерлагерь.
ЗАВОД, ОТКЛЮЧЕННЫЙ от военного заказа, брошенный на произвол судьбы государством, не хотел умирать, не сдавался. Искал работу на стороне. Голландцы и немцы поручали заводу строить корпуса кораблей, уводили на буксире пустой короб, и на своих верфях начиняли его оборудованием, электроникой. Иногда перепадало построить какую-нибудь баржу или сухогруз. Европейская, заморская знать заказывала яхты. Усталые, полуголодные рабочие показывали надменным богачам их будущую собственность. На завод приезжал Ельцин, говорил о демократии и свободе. Появлялся барственный, велеречивый Касьянов, и люди с запавшими щеками и угрюмыми взглядами молча внимали. То, что завод уцелел, не сгнил, не был разворован, не продан с молотка каким-нибудь пронырливым дельцам – заслуга рабочих, которые за гроши, подчас впроголодь, становились за свои изношенные станки, берегли и ухаживали, как ухаживают за кормильцем. Пафосно это называется подвигом, а по-житейски – терпением и здравым смыслом трудового человека, исповедующего русскую крестьянскую заповедь: "Умирай, а рожь сей". Всходы этой невидимой миру посевной проявились.
Страна своевала две страшные чеченские войны. Погиб в катастрофе великолепный и трагический "Курск". Флот, теряя корабли и лодки, превращался в недвижную массу ржавеющего у пирсов железа. И в это же время стали покидать свои правительственные посты либеральные министры, в чьих головах витала иллюзия вечного мира и безоблачной дружбы с Америкой. Оказывается, у России оставались в мире смертельные враги, которых не одолеть без вооруженных сил. Оказывается, опасности могут явиться со стороны южных гор и северных морей. Видимо, это открытие заставило власть обратить внимание на армию и флот. В 2002 году правительство приняло решение возобновить финансирование законсервированного "сторожевика". Впервые за семь лет на корабль явились бригады. Откупорились люки, зашипели языки автогена, заскрипели лебедки, подымающие на борт промасленные узлы и детали. И на корпус была приварена новая надпись, новое имя корабля – "Ярослав Мудрый", ибо это было второе рождение, требующее второго крещения. Древнерусский князь Ярослав был славен утверждением единого Киевско-Новгородского государства, возведением великолепной Софии Киевской и сводом мудрых и справедливых законов, именуемых "Русской Правдой".
Денежные крохи, поступавшие от Министерства обороны и позволявшие расконсервировать корабль и начать его "доводку", сменились ощутимыми ломтями и, наконец, превратились в устойчивое финансирование, на три года вперед. Это позволило планировать саму работу и, главное, перечислять деньги смежникам из ВПК, разбросанным по пространствам былого Союза.
Удивительное дело, военно-промышленный комплекс, краса и мощь СССР, по которому был нанесен сокрушительный удар "преобразователей", не умер, не погиб, как оповещали пессимисты. Теряя технологии, утрачивая научные и технические школы, он все же уцелел — такова была мощь советского технократизма. За годы государственной стагнации, получая копейки, ученые и технологи продолжали творить. К 2002 году, когда корабль ожил, появился его новый технический проект. С новыми и улучшенными системами оружия, связи, акустики. С новыми, экономичными и экологически чистыми двигателями, что позволяет кораблю заходить в европейские порты, чувствительные к экологии.
В 2005 году "Ярослав Мудрый" был готов к насыщению оружием и оборудованием. Оно стало поступать с множества заводов, которые стали оживать, как от прикосновения волшебной палочки, когда завод "Янтарь" нагружал их заказами, платил деньги, подстегивал производство. Корабль, еще пустой, зияющий скважинами и полыми люками, стоял у стенки, но давал жизнь лабораториям и КБ, малым и большим предприятиям, по которым "рыскали" представители завода не только в России, но и в Узбекистане, Азербайджане, Украине. Словно оживал индустриальный Союз с кооперацией идей, усилий, творческих открытий. Было мучительно отыскивать среди поредевших оборонных предприятий нужный для корабля завод. Добиваться качественных изделий. Стыковать по времени поставки. Пока корабль стоял замороженный, сменилась эра. Возник "рынок". Строительство совмещалось с торговлей, с конкуренцией цен и качества. Строитель становился торговцем, рыночником.
И еще один этап в возрождении завода. "Янтарь" получил уникальный, на несколько миллиардов долларов, заказ от Индии. Начал строить три фрегата для индийского флота. Эллинги наполнились сварными блоками, которые собираются в секции. Работа днем и ночью, без выходных. "Заказчик" торопит. Военно-морская база в Бомбее ждет боевые корабли. Индийский океан – арена соперничества. Три азиатских гиганта – Индия, Пакистан и Китай – сложно конфликтуют, вооружаются, оснащают армию ядерным оружием, наращивают флоты. И Бог весть, в каких морских сражениях примут участие фрегаты, сквозь какие "огни и воды" пройдут корабли, построенные русскими рабочими.
Приходится слышать горькие нарекания по поводу того, что вооружаем не свой флот, а чужой. Работаем на чужие победы, усиливаем чужую мощь. Однако подобные заказы – спасение для русских судостроительных и авиационных заводов, для производителей зенитно-ракетных комплексов и стрелкового оружия. Только так, получая одномоментно большие деньги, загружая дряхлеющие мощности, можно заработать на модернизацию, обновить станочный парк, вдохнуть энергию в утомленные коллективы. Завод напрягается изо всех сил, стремится выполнить заказ в срок, без нареканий. Получить следующий, "лакомый" заказ. Черноглазые, с усиками индийские офицеры, озаряемые вспышками сварки, просовывают головы в ребристый отсек, где орудует бригада русских шлифовальщиков и сварщиков.
ДИКИЙ РЫНОК СТАЛ для судостроительных заводов, как сражение при Цусиме для русского флота. Одни верфи были приватизированы и остановили работу, лишившись стратегических запасов и разбазаренных средств. Другие были акционированы с контрольным государственным пакетом, но государство не заботилась о них, не обеспечивало заказами. Третьи остались полностью за государством, но и они перебивались от случая к случаю. Вся судостроительная индустрия не управлялась, существовала хаотично, дробилась и слабела. Ответом на деградацию стало учреждение судостроительной корпорации, которая собрала в себя остатки корабельного ВПК. Предложила гибкую систему управления заводами, разбросанными по гигантским пространствам. Распределяет между ними поступающие немалые деньги. Наделяет заказами. Осуществляет единую политику модернизации. Готовит отрасль к рывку в будущее.
Этот рывок невозможен без новых людей. Предполагает молодость, энергию, страсть. Нетривиальные подходы. Пассионарное вторжение в сферу, где так не хватает подвижников и умельцев, патриотов отрасли и флота. Таким человеком выглядит недавно избранный акционерами "Янтаря" директор Игорь Анатольевич Орлов, выходец с легендарной "Звездочки", что ремонтирует атомные лодки Северного флота, молодой интеллектуал и азартный руководитель. Завод, неповоротливый, полуостывший, является вязкой инертной средой, в которую, подобно метеориту, ворвался директор. И одному Богу известно, сгорит ли метеорит в инертной среде, или его раскаленное вещество нагреет температуру завода до отметки, необходимой для полноценной жизни. Чем он занят с семи до двадцати двух, включая субботу и воскресенье?
Подбирает команду, способную осуществить прорыв. Ему нужен бухгалтер, способный разобраться в запутанных отношениях с "частником", который норовит "освоить" поступающие на завод государственные средства, не вкладывая свои. Нужен искушенный юрист, способный выиграть суды у лихоимцев, обобравших предприятие, и вернуть заводу кровные деньги. Необходим маркетолог, который из бесчисленных, выброшенных на свободный рынок заказов, российских и иностранных, выберет наиболее выгодный. Не обойтись без финансиста, рачительно распределяющего доставшийся от государства "куш" среди смежников, в пропорциях и ритмах, необходимых для непрерывной работы, а если не хватает денег, то берущего выгодный банковский кредит. Необходим сметливый "снабженец", что мотается по стране, выискивая подрядчиков, торопя нерадивых смежников, впрыскивая, где надо, деньги в одряхлевший завод – поставщик. Как воздух нужен кадровик, умеющий "заманить" на завод молодых рабочих, вызвать на производство ушедших на покой классных специалистов, знающий, какой вуз заканчивает столь необходимый заводу технолог, специалист по титановой сварке или компьютерной технике. Необходим "пиарщик", способный создать такую рекламу завода, такой его образ, чтобы он не померк среди броских реклам торговых и промышленных фирм, привлекающих к себе молодежь. И пока такая команда не создана, директор сам "пиарщик" и финансист, "кадровик" и маркетолог.
Мы говорим, что новая элита России, промышленная и военная, политическая и художественная, может возникнуть, соприкасаясь с огромным государственным делом, с Развитием, которое преодолеет трагическую деградацию Родины. Директор Орлов занят Развитием. Пополняет кадровый состав новых российских элитариев.
БАЛТИЙСКИЙ ФЛОТ с нетерпением ждет "Ярослава Мудрого", который войдет в строй в 2009 году. Быть может, на фоне обветшалых кораблей, уже не рискующих выходить в море, он станет флагманом. Еще преждевременно говорить о возрождении русского флота, который в очередной раз пережил катастрофу. По-прежнему стареют корабли, выбывают из строя подводные лодки, не ясна судьба Черноморского флота, который выдавливается из Севастополя. Но уже заложены на стапелях Северодвинска "Бореи" — стратегические лодки нового поколения. Уже спущен на воду "Юрий Долгорукий", "доводится до ума" баллистический ракетный комплекс "Булава" с подводным стартом, способный прорывать американскую ПРО. Не ясен образ будущего русского флота. Одни утверждают, что Россия, потеряв статус сверхдержавы, не нуждается в океанском флоте, ей достаточен флот береговой обороны. Другие, как начальник Генерального штаба Балуевский, полагают, что интересы России остаются глобальными, что русский флот снова выйдет в мировой океан, и для этого стране необходимо иметь десяток палубных авианосцев, а значит, и весь набор входящих в авианосный "ордер" кораблей. Но ясно одно — без флота не обойтись. Газпром тянет трубопроводы через Балтику и Черное море, а этим не довольны Украина, Эстония, Польша. Проложенная по морскому дну труба уязвима для действий подводных диверсантов, мини-лодок. Трубу придется защищать. Штокмановское месторождение с гигантскими запасами газа придется защищать. Русскую Арктику, на которую зарятся Америка, Канада, Норвегия, придется защищать. Русские углеводороды на шельфе и на континенте стали предметом вожделения мировых держав. Ресурсы нуждаются в защите. Для этого нужен сильный надводный и подводный флот.
Новое Государство Российское, "Пятая Империя" русских, хранит в своих незримых очертаниях образ "Четвертой Империи" Сталина, величие "Третьей Империи" Петра Первого, цветение московской "Второй Империи" Рюриковичей, былинную киевско-новгородскую "Первую Империю", о которой напоминает нам стальное диво, насыщенное грозным оружием двадцать первого века, — сторожевой корабль "Ярослав Мудрый".
|
Немає коментарів:
Дописати коментар