Мертвая сталь.

Вы когда- нибудь задумывались, как умирают корабли? Красивые стальные гиганты, рожденные для торжества человека над стихией. Наверное, нет. Мы все стали очень большими прагматиками. Нас сильнее интересует, сколько заплатят за металлический лом, а не цена памяти былых побед и поражений. Мы забыли, что русский флаг не спускали ни перед кем, а теперь сдаемся без боя тугим заграничным кошелькам прессующим их на иголки.  Еще курсантом, каждый раз, когда я проезжал в Севастополе мимо Черной речки, этой последней стоянки кораблей Черноморского флота, при взгляде на их полузатопленные силуэты, меня всегда охватывало щемящее чувство стыда и боли. За что? Эти морские трудяги не заслужили подобной смерти. И хотя умом подобное понять можно, да оно и неминуемо, но сердце болит и давит в груди. 3 июня 1996 года в девять часов вечера, весь экипаж моего корабля, стоя на палубе дока в Росляково смотрел, как по Кольскому заливу буксиры тащили за ноздрю тяжелый авианесущий крейсер "Киев". Прекрасный гордый корабль, не выработавший еще весь свой ресурс, не отходивший своё по морям и океанам был продан задешево, за копейки, далекой восточной стране. Продан от бедности, нищеты и моральной убогости. Не подумайте, что это квасной патриотизм. Ведь корабль не куча мертвого железа скованного умельцами, он живой организм способный испытывать боль и радость, грустить и смеяться. Мы с друзьями бродили по палубам покинутого "Киева" и даже брошенный, ободранный и загаженный он оставлял ощущение могучего величия. И еще корабль плакал… Уже давно молчали механизмы исполина и остывшие от их тепла переборки источали капли конденсата. Корабль плакал, как плачет покинутый и обиженный ребенок, забытый родителями среди толпы. Они, надежные и сильные в бою, оказались беззащитны перед людьми, создавшими их, а затем бросившими бесславно умирать, ржавея на корабельных кладбищах и отстойниках.  После одного из походов, то ли в 1994, то ли в 1995 году, нас отшвартовали в Оленьей губе. К этому же пирсу уже привалилась лодка с непривычным "дизельными" очертаниями. Это была знаменитая "Хиросима". Подводная лодка "К-19", 658 проекта. Первый стратегический ракетоносец нашего флота. Тот самый, где в июле 1961 года в Атлантике полыхали отсеки, и в котором до сих пор на переборке висит табличка с именами погибших. Тот самый, где в кормовом отсеке полтора десятка моряков сидели без света и пищи без малого месяц и выжили. Назло всему. И вот, тот самый легендарный корабль стоял рядом с нами. Естественно, на него потянулись любопытные. "Хиросима" была еще с экипажем. Маленьким, сокращенными, но любящим свое старое железо. Время поначалу обошлось с кораблем более милостливо, чем с другими. Когда его одногодков пустили под нож, крейсер выжил, но потерял звание ракетоносца. Ракетные шахты вырезали, а сам корабль переименовали в КС-19. Корабль связи. После он еще ходил в море, все реже и реже. Встал в завод на ремонт, и застрял на долгие годы. Потом его перевели в отстой, сократили экипаж. Настали демократические времена. Флот совсем перестал интересовать власть имущих. И корабль, достойный того, чтобы остаться живым памятником нашим победам и неудачам, был, выкинут из завода. Я прошел по нему из носа в корму несколько раз. Со мной был мичман, который служил на корабле с начала семидесятых. Мы шли, и он рассказывал, что в этом отсеке сгорели семь человек, а через этот трубопровод по капле давали воду отрезанным от всех морякам, а сюда вынесли лейтенанта Корчилова уже с ожогами от радиоактивного излучения. Он говорил, а я думал о том, какие же мы предатели- люди...  А корабль, он как ребенок. С самого своего рождения на стапелях заводов он впитывает все человеческие достоинства и недостатки. Он впитывает их, как младенец впитывает вместе с молоком матери характер, нрав и гордость родителей. Корабль способен любить и ненавидеть. Он способен помочь в самый трудный час и самую гибельную минуту. На моей памяти вдруг заварили питательную воду изношенные временем испарители нашего крейсера, в тот момент, когда надежды уже не было. Оставались последние тонны и все... Аварийное возвращение на базу. С боевой службы. Позор. И испарители заработали. Конечно это не чудо. Механики и так сделали больше того, что мог позволить человеческий ум и находчивость. Но что говорить, если перед этим те же испарители оказывались работать не один день. Просто корабль понял, что он нужен и помог. Несмотря на обиды- помог! И мы, экипаж, вышли победителями, сохранили лицо. Но то, что нам помогло наше родное железо, мало кто вспомнил. Мы эгоисты. Мы склонны приписывать наши победы себе, и никому иному. Мы люди, и этим все сказано. Мы просто неблагодарны. А сталь порожденная нашими руками- жива! Она живет независимо от нашего желания. Живет, любит и страдает. Помнит и обижается. И мстит...  В губе Сайда тихо умирали у пирсов отстойные подводные лодки. Со срезанными надстройками, с растащенными и распиленными трубопроводами, лишенные всего, они безжизненными бревнами гнили у временных пирсов. Они были похожи на старых солдат, у которых отняли и изгадили их славное прошлое. И каждый разбитый клапан, каждый мертвый механизм, каждая растащенная по гаражам каюта набирала желчь, обиду и ненависть. И еще тоску... По тем временам, когда они были нужны людям. И вот когда люди решили вернуться ночью, как воры, чтобы отпилить лишний кусок медного провода, корабль понял, что они пришли не для того, чтобы вывести его в море. Корабль отомстил. Он убил мичмана и двух матросов, отравил мертвящим газом умерших механизмов и разлагающейся краски. Он убил людей породивших и унизивших его. Так кто сказал, что железо мертво?  Вероятно это мистика. Может быть мои заблуждения. Но ведь воин рожденный в Спарте считал для себя позором умереть в постели, так и корабль рожденный воином должен умереть в бою. Это безумно глупо с рациональной точки зрения, и это великодушно по человечески. Неужели у нас мало торпед и снарядов, чтобы дать уйти из жизни с честью и достоинством, тем, кто служил нам людям десятилетия? Вспомните, как поклонялись своим мечам наши древние предки. Они давали им имена, и клали с собой в постель. Они холили и лелеяли их. И они чахли и оставляли этот мир теряя их. Они были мудрее нас, нынешних...