Эта авария была аналогична по масштабам произошедшей три десятка
лет спустя Чернобыльской. Выброс радиации оценивается в 20 миллионов
кюри. Для сравнения, выброс Чернобыля - 50 миллионов кюри. Но об аварии
1957 года говорят меньше и реже, чем о Чернобыльской катастрофе, потому
что долгое время она была засекречена. В Протвино и сейчас живут люди,
которые пережили эту страшную аварию. Каждый из них хорошо помнит те
тяжёлые годы. Алексей Павлович Покровский большую часть жизни проработал
на комбинате «Маяк», принимал участие в ликвидации последствий аварии.
Он рассказал немного о себе и о том, как разворачивались события тех
лет."Я родился в г. Горьком в 1931 году, - вспоминает Алексей Павлович. - В 1939 году умер мой отец. Во время войны наш город бомбили по три раза в день. В здании школы, где я учился, разместился военный госпиталь, а детей обучали в три смены. Из-за проблем со здоровьем меня перевели в Лесную школу, после окончания которой в 1947 году я поступил в престижный Горьковский радиотехникум на радиолокационное отделение. Там я учился два года. А в 1949 году студентов, которые были успешны в учёбе, здоровы и не имели родственников - врагов народа, без объяснений принудительно направили в Южноуральский политехникум.
Я попал в их число. Позднее мы узнали, что на тот период атомная бомба была ещё не испытана, но уже требовались квалифицированные специалисты, которые бы работали на производстве атомного оружия. Южноуральский политехникум объединил людей сразу из 7 городов СССР: Горький, Пенза, Кострома, Кинешма, Рошаль, Калязин, Дзержинск. Нас поселили в закрытой зоне. Когда мы уезжали, нам говорили «Вы поступили на радистов, вы и будете радистами», но учителя стали читать нам неизвестные дисциплины – теплофизику, которая необходима для атомных реакторов, КИП и А приборы, которые необходимы для контрольных измерений в химических аппаратах, автоматику. Мы ещё не знали, зачем изучаем все эти предметы, но никто не жаловался. Всем студентам выплачивали большую стипендию в 500 рублей, часть которой удавалось даже пересылать родителям.
Так, с 1949 по 1951 год включительно я учился в политехникуме на отделении КИПиА (Контрольно-измерительных приборов и автоматики). Облучаться я там начал с марта 1951 года, когда нас привезли на преддипломную практику. Нам уже приходилось работать непосредственно на объекте, где было много радиоактивной грязи и больших радиационных полей. С августа мы начали работать в Челябинске-40 на секретном ядерном комбинате «Маяк», который производил плутоний для атомных бомб. В то время мне посчастливилось познакомиться с выдающимся КИПовцем Семёном Борисовичем Фасмоном, он был очень смышлёным, все перед ним преклонялись. Но в 1952 году он попал под репрессии. Для комбината было большой потерей, когда его отстранили.
Во время работы на комбинате повышенное радиационное облучение приводило к болезням, людей направляли на лечение. Всем было очень тяжело. В 1952 году я работал в операционной дозиметрии, измерял поля и загрязнения на всех поверхностях и нахватался много радиационных доз. Позже начальник службы перевёл меня в лабораторию, где я начал изучать разные приборы: дозиметры, радиометры, спектрометры для измерения загрязнения поверхностей. 29 сентября 1957 года около 16 часов раздался взрыв. Жители ближайших городов видели в тот день на небе свечение, похожее на северное сияние. Но никто подумать не мог, что это радиационная катастрофа. Поначалу никто не понял, что произошло. На следующий день 30 сентября я как обычно поехал на объект, всё казалось нормальным. Единственное, в главном здании обнаружилось, что створка рам открыта настежь, и лопнуло стекло.
Вдруг раздалась команда, что нужно срочно бежать в 170-е здание, там что-то взорвалось. Бежать пришлось мне, потому что я был старшим техником, и ещё троим ребятам, которые занимались щитовыми приборами. После мы выяснили, что взорвалась «банка». Дозиметрист сказал, что по показаниям прибор везде зашкаливает. Поля были страшные. Что же такое «банка»? В процессе изготовления материалов для атомной бомбы на комбинате получалось и огромное количество твердых и жидких радиоактивных отходов. Высокоактивные отходы хранились в специальных емкостях из нержавеющей стали - «банках», которые стояли в подземных бетонных хранилищах. Эти «банки» очень сильно разогревались из-за активности содержащихся в них радиоактивных материалов.
Для того чтобы не произошло перегрева и взрыва, их нужно было охлаждать водой. У каждой «банки» была своя система охлаждения и система контроля над состоянием содержимого. Но на одной из «банок» произошла серьезная поломка, она сильно разогрелась и взорвалась. Взрыв был страшен и привел к тому, что почти все содержимое емкости с отходами оказалось выброшено в окружающую среду. Около 90% радиации осело прямо на территории комбината «Маяк». Но из-за переноса радионуклидов ветром граница зоны загрязнения охватила территорию площадью 23 тыс. кв.км. Впоследствии эта территория получила название «Восточно-уральский радиоактивный след» (ВУРС). Причину взрыва мы определили не сразу. Все знали, что «банки» нагреваются, но то, что они могут взрываться, мировая наука ещё не знала. Наша центральная заводская лаборатория определила это явление.
После проверки комиссии во главе с министром среднего машиностроения мы начали заниматься отмывкой радиоактивной грязи с промплощадки. Нам на помощь привозили солдат, работа была проделана огромная: отмывали здания, приборы, аппаратуру. После взрыва я продолжал работать на комбинате, пока не вышел приказ о выводе сотрудников с дозой облучения более 250 рентген. В то время я заканчивал вечернее отделение МИФИ, и начальник техники безопасности комбината пригласил меня работать в заводоуправлении, курировать радиохимические заводы. Я проработал там девять месяцев и изобрёл сигнальный дозиметр. Когда мне дали свидетельство об изобретении, я испытал свой дозиметр в ОКБ КИП и А на атомных реакторах и внедрил его в радиохимическое производство. Дозиметров выпустили партию около 256 штук, они разошлись по разным заводам.
После этого главный приборист, который помогал мне в разработке модели дозиметра, перевёлся работать в Пятигорск, где должны были построить первый в министерстве приборный серийный завод. Он стал там главным инженером и пригласил меня работать вместе с ним. Так я уехал из Челябинска-40. В мае 1964 году я стал работать в Пятигорске начальником электронно-физического отдела на заводе, который производил радиационную аппаратуру. В 1992 году ушёл на пенсию. У меня два сына, которые работали в ИФВЭ. В 1997 году я переехал вместе с женой в Протвино, чтобы быть поближе к детям и внукам. Здесь я встретил и своих сослуживцев с комбината «Маяк» и тех, кто пострадал из-за последствий аварии. Об этой катастрофе нельзя забывать. Сотни тысяч людей подверглись воздействию радиации, десятки тысяч квадратных километров будут заражены еще многие тысячи лет…"
Оригинал: Алла Воронина, газета "Протвино сегодня" № 34, 2012
Немає коментарів:
Дописати коментар