КОНТР-АДМИРАЛ НАУМОВ В.В. ВСПОМИНАЕТ...

Об экипаже апл К-27
Я, Наумов Владлен Васильевич, был назначен на 426-й экипаж (2-й экипаж К-27) весной 1963 года, после похода на Б-36 641-го проекта на Кубу в качестве командира БЧ-1
Когда мне предложили должность помощника командира АПЛ, я охотно согласился и только в Северодвинске узнал, что кадровик в г.Полярном меня обманул, также как и назначение командиром БЧ-3 Евгения Леонова. Помощником командира на 467-й экипаж уже служил Юрий Алеев. В это же время командиров БЧ-4 РТС на экипаж прибыл лейтенант Ветчинкин Игорь, начхимом лейтенант Донченко Вадим, командиром ЭНГ лейтенант Машков Валентин. Остальной экипаж был сформирован ранее. Командир Леонов Павел Федорович, старпом Иванов Владимир Васильевич, замполит Рощин Лев Васильевич, командир БЧ-5 Соколовский Владимир, командир 1-го дивизиона Иванов Алексей, 2-го дивизиона Саенко Борис, 3-го дивизиона Зорин, управленцы Пастухов Лев , Артеменков Владимир,
Прибыш, Черни, затем были Корбут Николай, Агафонов Геннадий,Тимонин Вадим и др. Врач Отдельнов Геннадий. Где-то в 1964 году ушел по болезни в Москву старпом Иванов В.В. и вместо него пришел Новицкий Геннадий Гелиодорович. На 1-м экипаже я запомнил командира Гуляева, И.И.старпома Умрихина Г.М, Окованцева Николая ,помощника Фытова, штурмана Милованова Валентина, командиром ЭНГ в БЧ-1 был Лесков Александр , вскоре перешедшего штурманом на стоящую в длительном ремонте К-11. Коман дир БЧ-4- Гужеленко, командир БЧ-5 Нагорских, 1–го дивизиона Шпаков, 3-го Колтон Илья, начхим Иванов. Впрочем, до осени 1966 года люди постоянно перемещались в основном из 2-го экипажа в 1-й. Так ушли и на 1-й экипаж Леонов П.Ф. БЧ-3 Леонов Евгений, начхим Донченко, вместо Леонова П.Ф., к нам назначили командиров Окованцева Николая Дмитриевича, а после его поступления в академию командиром 426-го экипажа стал Новицкий Геннадий Гелиодорович (но это было уже вскоре после моего ухода)…»
Об аварии 24 мая 1968 года

Указание выяснить «не мудрит ли там Пульт» (видимо Пульт у Курс-1) вполне
понятно. Прибор новый, не изучен достаточно, мог выйти их строя и зашкалить. И, несмотря на сомнения всплытие для вентиляции очень правильно, но совершенно непонятно, почему саму вентиляцию начали в 14:00 (почти через 2 часа) в то время как 22 и 23 мая ее начинали самое большее через 30 минут..Когда пошел доклад о «фокусах» с установкой командир мог уже понять, что
дело серьезное и высокая радиоактивность в 4- м имеет место на самом деле, а не ошибка приборов. Безусловно, надо было объявлять сигнал РО по кораблю:
- прекратить переходы между отсеками, исключилась бы раздачи обеда и разнос активности по кораблю;
- не производилась бы приборка, требующая физической активности и повышающая газообмен активного газа в печени, а следственно и облучение людей;
- Заставили бы встать с лежака Виктора Воеводу, отдыхавшего в метре от левого реактора спиной к нему;
- Организация аварийных партий позволила бы для обслуживания установки запускать в 4-й отсек только по очереди по 1-му спецтрюмному или офицеру для руководства работами в 4-м отсеке силами аварийных партий, в которых людей можно было бы постоянно менять, используя каждого не более одного раза;
- Разобравшись в фактической обстановке по активности можно было максимально возможно удалить людей от 4-го отсека.

Совершенно непонятно решение «Цистамин выдать только спецтрюмным». Что за дурацкая экономия?
Вентиляция 4-го отсека, а затем и остальные продуванием ВВД, правильная мера, хотя и запоздалая, говорит о том, что к этому моменту командир убедился, что дела плохи.
Доклад на берег с моря конечно для К-27 в море ничем бы не помог, а только привел бы к запросам с берега, но дал бы возможность лучше подготовиться радиационным к медицинским службам на берегу и принять энергичные меры по началу дезактивации, санобработки и лечению личного состава К-27.
Ссылки во всех документах на то, что начальник сл. «Х» командир дивизиона движения и командир БЧ-5 не могли внятно объяснить причины и характер аварии справедливы. Но разве мы на сегодня знаем истиную причину аварии? Ее что обьяснили те,кто создавал эти реакторы?
Единственно в чем я могу подозревать Павла Федоровича, так это в стремлении избежать излишней нервозности и «панических» настроений среди личного состава. К сожалению, это желание нередко приводило к гибели людей. Лично я, когда меня поднимали в море по аварийной тревоге из-за запаха изоляции (пускатель в лампочках дневного света) был готов 100 раз в любое время суток за время похода напрасно прибежать в ЦП, чем 1 раз не сделать этого тогда, когда это действительно было бы нужно так думал весь экипаж.
Кстати, за всю мою службу у меня не погиб ни один подчиненный и не было ни одного, сколько либо серьезного возгорания, не говоря уже о поступлениях воды.
По-моему, хвастаюсь уже не первый раз, но не могу отказать себе в этом удовольствии, т.к. считаю это главным достижением моей службы…

С ув. Наумов В.»

ВЕТЕРАНЫ-ПОДВОДНИКИ ВСПОМИНАЮТ...

                                Уважаемый мой читатель!
За годы переписки со своими сослуживцами накопились сотни и сотни писем.В них ветераны делятся своими воспоминаниями о службе,о своих товарищах и друзьях с кем служили, с кем ходили в походы, с кем делили радости и тяжести  военной службы.
Считаю своим долгом довести до Вашего внимания многие из этих писем.Ибо это уже не только письма,это наша   на сегодня История службы на уникальной атомной подводной лодке К-27 Северного Флота бывшего Советского Союза.На корабле, на котором мы достойно служили и достойно с честью защищали Отечество.
Открываю  этот цикл воспоминаниями бывшего помошника командира корабля К-27,ныне капитана 1- го ранга  МИЛОВАНОВА ВАЛЕНТИНА НИКОЛАЕВИЧА( г.Тверь,Россия)

На опытовую атомную лодку "К-27" я пришёл штурманом с дизельных ПЛ пр.613 в октябре 1962 года. До этого мне не приходилось даже видеть атомную лодку и поэтому моё воображение рисовало фантастические карти­ны, как внешнего вида подводного корабля, так и внутреннего оборудова­ния. Я любил свою профессию моряка, и предложение перейти служить на атомоход принял с радостью и воодушевлением.

Все первые впечатления от корабля и экипажа если не превзошли мои ожидания, то, во всяком случае оставили самые положительные эмоции. По сравнению с 613пр. корабль был огромен и красив. В его облике чувство­валась огромная сила, динамика и способность уверенно действовать в глубинах океана. Его механическая начинка (атомные реакторы, мощные генераторы тока, турбины и обеспечивающие системы) поражали мое вообра­жение. Я думал, - Как же мне все это изучить ? Но приглядевшись к неко­торым общекорабельным системам, я нашел их достаточно схожими с теми, с которыми уже имел дело. Штурманское же оборудование почти всё у меня не вызвало особой тревоги своей сложностью .

Экипаж. Первое, что бросалось в глаза, огромное количество офицеров, мичманов. Второе - во всем чувствовался высокий уровень подготовки всего экипажа до матросов включительно. Третье - отношение экипажа к своему кораблю, к своему заведованию как образец преданности своему делу. Весь экипаж, я так чувствовал, с нетерпением ожидал окончания строи­тельства корабля и начала испытаний его в море. Почти сразу и я "зара­зился" этим ожиданием, стараясь как можно лучше освоить  м/ч и корабль. Иногда до поздней ночи лазил по кораблю готовясь, к непростым экзаменам на допуск к самостоятельному исполнению своих обязанностей. В этом мне много помогали командир БЧ-5 Олег Леонидович Нагорских, командиры дивизионов Зубков, Сорокин, Шпаков, командиры отсеков, старшины и матросы. Особый интерес, конечно, у меня «люкса», вызывал пульт управле­ния реактором. И , не зайдя в него, не проходил мимо. Там сидели такие корифеи как Сяднев - Полетаев, братья-близнецы Придатко и другие. Часто там можно было застать профессионалов - технарей КиПовцев Витю Полубояринова, Калмыченко, Конечно я засыпал их вопросами, но по их ответам соз­давалось впечатление, что все это просто. Я давно заметил такую особен­ность - чем грамотней человек, чем лучше он знает своё дело, тем более доходчиво, до самой простоты он расскажет, как устроена система и как она функционирует.

Свою штурманскую технику мне помогли быстро освоить прекрасные  старшины Иловайский, Мурадов, Боцман Анатолий Мерзляков и др..

После сдачи зачетов на допуск я почувствовал, что экипаж принял меня окончательно. Должен заметить, что моральный климат на корабле был очень благоприятным для прохождения нелегкой службы моряка-подводника. Чувствовалось уважение друг к другу везде. На мой взгляд, это обеспечивалось с одной стороны тем, что каждый в своих сослуживцах видел вы­соких профессионалов, о другой стороны тон этих традиционно флотских отношений задавали такие высококультурные в морском понимании люди, как командир корабля Иван Иванович Гуляев, командир БЧ-5 О.Нагорских, командиры БЧ и дивизионов В.Николаев, А.Гужеленко, А.Шпаков, В.Зубков, Ю.Сорокин, всеми любимый врач Борис Ефремов, помощник командира Эрик Кова­лев и другие. На корабле служили два моряка-подводника, ветераны войны старшина команды трюмных мичман Головко Иван Андреевич и старшина команды радиотелеграфистов мичман Хренов. Они своим примером и опытом так же многое сделали для становления экипажа.

Нужно сказать, что испытания первых АПЛ выявили ряд новых, ранее неизвестных явлений. Не избежали их и мы. Не­которые из них я перечислю:

- На скоростях хода более 15 узлов резко снижались гидроакустические возможности корабля из-за большого уровня собственных помех;

- Выяснилось, что необходимо ограничивать скорость корабля при стрельбе торпедами. На больших скоростях торпеда не успевала набрать скорость хода, ПЛ догоняла торпеду, таранила её и топила;

- Все "подвижные" элементы лёгкого корпуса и ограждения рубки (которые открывались-закрывались, выдвигались-задвигались) требуют конструктивной доработки, т.к. многие из них оказывались просто выр­ванными. Многие подводные лодки в те первые годы уходили после пос­тройки, в базы флота имея на борту запасные двери, лючки и др.. Эти, казалось бы, незначительные недоработки создавали большие проблемы в вопросах скрытности плавания по понятным причинам;

- Имеемые на борту средства навигации, связи не могли обеспечить длительное скрытное плавание;

- Серьёзного решения требовали вопросы обитаемости корабля  в подводном положении при выполнении длительного плавания;

- Интересные данные были получены по управляемости лодки, что легло в основу будущих разработок

-       и др..

В целом корабль и экипаж успешно прошли испытания морем. Наша вера в корабль ещё более укрепилась, мы считали большой честью для себя службу на таком современном корабле. Отмечу, что когда корабль  уже, бу­дучи на Северном флоте, проверялся штабом соединения по курсу боевой подготовки серьёзных замечаний в наш адрес не было.

Не ставлю перед собой задачу написать обо всём пути АПЛ "К-27".Ниже расскажу о некоторых эпизодах и людях корабля.

Экипаж любил своего командира - капитана 1 ранга Гуляева Ивана Ивановича. Он был грамотным, опытным моряком-подводником. Мне нравилась его уверенность и в управлении кораблём, и в руководстве экипажем. О одной стороны о командире можно было сказать, что он высокотребователен (вплоть до того, что не терпел ношения неуставных носков).С другой стороны командир был доступен, справедлив и заботлив. А насчет требова­тельности очень правильно и образно говорил другой известный моряк -подводник Северного флота Вадим Леонидович Березовский : "Лучшая забота о подчинённых - высокая требовательность!" Держался он всегда с достоин­ством, знающего себе цену командира. Когда однажды при входе в губу Зап. Лица один из начальников, бывших тогда на мостике, пытался вмешаться в управление кораблём (нарушая Устав ВМФ), Иван Иванович быстро и резко поставил его на место.

Командир правильно понимал одно из назначений своих помощников -вырабатывать и всегда иметь предложения и рекомендации командиру для принятия наиболее эффективного решения по тем или иным вопросам. Это положительно сказывалось и на деятельности ГКП, всего командного сос­тава. Характерен эпизод из плавания корабля в районе близком к экватору. Тогда у нас "полетели"  холодильные машины. Забортная вода и на глу­бине 100 метров была 31 градус Цельсия. Температура в отсеках, соответ­ственно, и в реакторном, резко и опасно стала расти. Кто плавал на АПЛ, поймёт серьёзность ситуации. Командир по старой флотской традиции соб­рал офицеров в кают-компании, обрисовал ситуацию и выслушал мнение всех, начиная с младшего. После этого принято было ряд решений по борьбе за живучесть корабля. Трудно ему было. Я это понял особенно, когда он со мной штурманом мерил измерителем расстояние до "ближайшего" далёкого Дакара, куда в случае чего нам в те времена разрешено было "притулиться". Старый морской волк не показывал и тени волнения ! Спасли положение холодильщики  под руководством комдива три Юры Сорокина.

Я иногда думал о том, почему Иван Иванович не командует соединениями, флотом? И пришел к выводу – много плавающие моряки неудобны для таких должностей. Слишком независимы.

Другой колоритной личностью экипажа был командир электромеханической боевой части инженер капитан 2 ранга Олег Леонидович Нагорских (впоследствии инж.контр-адмирал, нач.кафедры Академии ВМФ, лауреат Ленин­ской премии).Трудно переоценить его роль в воспитании и обучении значительной части экипажа - механиков. Этот фактор особо значим тем, что материальная часть БЧ-5 являла собой на тот период наиболее передовые технологии ядерной энергетики. Считаю, что Олег Нагорских во многом определил взаимоотношения в экипаже в духе требовательности к себе, уважения к своим сослуживцам, в создании понимания "мой экипаж - моя семья".

На корабле служили два ветерана-подводника, участника Великой Отечественной войны. Это старшина команды радиотелеграфистов мичман Хренов Николай и старшина команды трюмных мичман Головко Иван Андреевич. Их боевой и морской опыт, безусловно нашел применение не только в командах трюмных и радистов - но и на всём корабле.

Как-то вовремя  проходивших на корабле тренировок по борьбе за живучесть на боевых постах на корабль прибыл один из проверяющих шта­ба соединения. Спустившись в центральный пост и услышав громкие крики в трюме отсека он обеспокоено спросил: У вас что, авария?! Спустившись в трюм, он увидел следующую картину. Мичман Головко, собрав в кружок своих трюмачей отрабатывал порядок докладов и команд имеемых место при аварийных тревогах. Старый моряк Знал, как трудно передать команду или услышать доклад, например, при реве воды поступаю­щей в отсек на глубине. Так, когда его подчинённый трюмный ЦП матрос Хачик кричал, - Аварийная тревога, поступление воды в трюме третьего отсека !! - по спине бегали мурашки. Хачик и в других вопросах был примерным моряком.

Однажды при проверке носовых горизонтальных рулей была выявлена неисправность - отказал механизм отвалки-завалки НГР. Была зима, и стояли сильные морозы. На следующий день, на построении на подъём флага смотрю мой рулевой Игнатьев Терентий (или Куксов - дай Бог память) стоит в строю, -  руки держит за спиной. Я, конечно, сделал ему замечание, И только боцман мне объяснил, что руки перебинтованы, т.к. кожа осталась на промерзшем металле привода отвалки НГР. В рукавицах было неудобно работать.

Моим помощником в штурманском деле был командир ЭНГ капитан-лейте­нант Владимир Федорович Ходяков. Исключительно добросовестный и по­рядочный офицер. Если Володя брался за дело, то можно было не сомне­ваться - всё будет выполнено. По штату на лодке нас было двое штурма­нов и вое моря "К-27"(кроме последнего выхода) мы с Володей несли 2-х сменку. Порой приходилось нелегко.

Однажды, следуя к Гибралтарскому проливу, мы длительное время не имели возможности определить местоположение корабля. Прошли пару противолодочных рубежей и вот командир решил определить место по маяку Сан-Висенти (он расположен на одноименном мысе Португалии). Кратковременно всплыли на перископную глубину, сделали один "мазок" нашей хорошей РЛС и определили место. По моим расчётам невязка обсервации составила 2.3 мили. Я доложил о результатах определения места командиру. После этого в штурманскую рубку заходит старший на походе кап.1 ранга Михайловский А.П. и, обвинив меня в очковтирательстве, сам взялся проверять мою прокладку за несколько суток. С одной стороны его поведение было для меня оскорбительным, но с другой - я был уве­рен в безошибочности своих расчётов.  Примерно через час старший на похо­де, пригласив командира корабля, заявил, что я все же очковтиратель и моя невязка не 2.3 мили, а 2.1 мили. Мы рассмеялись, и инцидент был исчерпан. Мы продолжили плавание в Средиземное море.

Несколько, слов о наших заводских строителях подводной лодки. Ответственным сдатчиком корабля был Овчинников Алексей Алексеевич. Сдаточным механиком - Осипов Иван Дмитриевич. Оба относились уже тогда к опытным, старым кораблям. Работа с ними была характерна единым жела­нием построить отличный  корабль и всем его обеспечить. За период стро­ительства лодки отношения с ними стал, и характеризоваться как отношения с близкими людьми. Все проблемы, а их было  немало, решались оперативно и качественно.

Что касается  ядерной аварии 24 мая 1968 года? Я лично считаю, что на корабле никто, в том числе и командир ПЛ, не представляли истинные параметры катастрофы! Иначе как объяснить длительное пользование душа командиром. Совсем рядом, можно сказать. Воеводу сварило р/активным излучением. Я сам весьма плотно пообедал совершенно некстати. Мы исходили из предположения минимального ущерба, а нужно было исходить из максимального. Но, тем не менее, сигнал  «РО» повышал готовность всего экипажа в борьбе с пришедшей напастью, это не подлежит сомнению. Единственно, кто мне наиболее реально представил ситуацию - это представитель СРБ базы ст.л-т Пасхалов.

Виновен ли командир? Думаю, виновен. И в том, что произошла авария, и в том, что пострадали люди… безусловно, есть обстоятельства, о которых нельзя не говорить. Это было:

-  Время, когда под руководством ГК Горшкова с людьми не считались;

- Время, когда радиационная опасность воспринималась почти как нечто обыденное;

- Время, когда организация службы вопросы радиационной опасности были

во власти решений только командира (после нас эта ситуация в корне изменилась);

- Время, когда плавания в мирное время накладывали на экипаж нормы поведения, как на смертельной войне и др..

Тема  большая ...

Как-то в Палдиски, где я был со своим экипажем на учебе, я встретился с Павлом Федоровичем. Мы с ним всю ночь проговорили. Из нашего разговора я тогда понял, что он все осознал, что получил он тяжелую моральную травму. На всю жизнь. Свое понимание случившегося ему объяснил. И не хочу кому-нибудь пожелать быть на его месте.

Подводя итог сказанному мною об аварии, могу от себя лично заключить:

Причина трагического исхода аварийной ситуации мне представляется в следующем:

1.Конструктивные особенности ГЭУ, систем доз.контроля изначально не предусматривали возникновения столь тяжёлых ситуаций.

2.Руководящие документы по "Ж" имели серьёзные недоработки, естес­твенные для первого периода освоения АШ1.

3.Система воспитания и обучения л.с. АПЛ ставит во главу угла - боеготовность корабля. И это правильно. Но при отсутствии раскрепощённого мышления, стремлении сохранить боеготовность любой, ценой порой теряет здравый смысл, искажает понимание идеи и усугубляет ситуацию. Ведь по-сути - ПЛ не была боеготовая еще до выхода в море! Это проявилось на разных уровнях: Командование - командир ПЛ, Командир ПЛ. - коман­дование БЧ-5, Командование БЧ-5 - спецтрюмные.

Сказанное характеризует понятие "система управления", которая су­ществовала, и   существуют в настоящее время.

АПЛ (особенно современные) на порядок сложнее любого космического корабля. Пока уровень подготовки экипажей АПЛ будет находиться на уровне каменного века (по сравнению с космонавтами) - исключать тяжелые аварии АПЛ не приходится.

                                                                              С уважением, Валентин М.

Вице-адмирал Безкоровайный В.Г. об обновлении Черноморского Флота..

Обещание главкома ВМФ России Владимира Высоцкого с 2010 года закладывать ежегодно по одному новому кораблю и подлодке для Черноморского флота выглядит нереальным. Об этом «Новому Региону» заявил экс-командующий Военно-морскими силами Украины Владимир Безкоровайный.

«У России реально это не получается. ВПК, мягко говоря, обвалился за эти годы. Отсутствие реального противника после «холодной войны» – для России сильный сигнал для того, чтобы прекратить финансирование на этом уровне, и мы это видим. Поэтому я считаю эту идею нереальной», – сказал украинский адмирал.

«Если Черноморский флот начнет обновляться на территории Украины, то это уже будет ключевым сигналом к тому, что он отсюда не уйдет никогда, даже после 2017 года», – в то же время, признал он.

Безкоровайный подчеркнул, что, даже если России удастся построить новые корабли для ЧФ, без согласия Киева она не сможет перевести их в Крым.
«Главный вопрос в том, все будет зависеть от того, реализуется ли это обещание, договорятся ли наши главы правительств и президенты. Потому что, если они договорятся на высочайшем уровне, то корабли действительно будут заходить. А пока действует соглашение, которое было подписано в мае 1997 года, и это невозможно. Заводить новые корабли – будет нарушением этих соглашений. Оценивая сегодняшние украинско-российские отношения, это не выглядит реальным. А как будут развиваться события дальше – это зависит от того, насколько будет изменена политика России по отношению к Украине и наоборот», – пояснил эксперт.

Напомним, что накануне главком ВМФ России Высоцкий анонсировал строительство новых кораблей для Черноморского флота.

«Что касается Черноморского флота, я думаю, с десятого года мы начнем закладывать персонально по одному надводному кораблю дальней морской зоны и по одной подлодке для ЧФ России. Такие возможности сегодня есть, проработки все выполнены, и, как бы не складывалась экономическая ситуация, эта программа будет одной из приоритетных», – пообещал Высоцкий.



Флот2017



Каталог сайтов России

ПОЗДРАВЛЯЕМ НИКОЛАЯ АЛЕКСАНДРОВИЧА КОРБУТА

22 августа 1937 года родился капитан 2 -го ранга КОРБУТ НИКОЛАЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ,который с 1964 по 1972 год прослужил на апл  К-27.Участник похода в Средиземное море(1965г), непосредственный участник ликвидации  последствий ядерной аварии на корабле в 1968 году.Награжден орденом Красной Звезды,орденом Мужества и многими медалями. Женат.Воспитал сына. От всей души поздравляем НИКОЛАЯ АЛЕКСАНДРОВИЧА с его днем рождения,желаем ему крепкого здоровья,счастя,благополучия и долгих лет жизни.
На фото. Корбут Н.А. (1998г) Питер.




Каталог сайтов России

Почерневший от радиации офицер из губы Андреева выжил, но…»

Уважаемый читатель, я хочу рассказать Вам о нескольких эпизодах из жизни моего сослуживца по Губе Андреева, ныне капитана 1 ранга Конобрицкого Леонида Георгиевича, преподавателя в учебном центре ВМФ г.Обнинска.
Леонид Георгиевич родился в этом городе и с самого раннего детства мечтал о службе на флоте. Этому желанию в немалой степени способствовал его отец, Конобрицкий Георгий Михайлович, капитан 1 ранга запаса, посвятивший Флоту всю свою сознательную жизнь. В семье Конобрицких такие слова как патриотизм, чувство долга, морское братство не были пустыми выражениями и были знакомы Леониду Георгиевичу с раннего детства. После окончания средней школы, перед ним не стоял вопрос, куда пойти учиться. В 1983 году, он успешно закончил СВВМИУ. В том же году, он был направлен служить в губу Андреева в в/ч 90299, службу проходил в лаборатории физического пуска реакторов. В связи с этим, ему пришлось пройти дополнительную переподготовку по специальности физика-ядерщика в институте имени Курчатова И.В. За годы службы в губе Андреева им было произведено 18 полных перегрузок активных зон (АЗ) реакторов. Это значит, что ему со своими сослуживцами пришлось 18 раз выгружать из двух реакторов атомных подводных лодок (АПЛ) отработанное ядерное топливо (ОЯТ) и загружать их после этого свежим ядерным топливом, при этом получая солидные дозы облучения. Ему пришлось участвовать в той, чуть не ставшей трагической, работе по перегрузке ОЯТ из 2-х реакторов АПЛ в г. Роста, которая описана в моей книге в одном из рассказов под названием: «За мгновение до теплового взрыва ядерного реактора по вине офицера из губы Андреева». Когда действительно оставалось мгновение до взрыва реактора, в тот критический момент, он находился рядом с теперь уже многим известным капитаном 2 ранга Артамоновым М.В. который будучи начальником смены, грамотно руководил ее действиями. Благодаря его умелым действиям, тогда удалось избежать трагических событий, я думаю не ошибусь, что в тот момент Конобрицкий Л.Г. в первые заглянул смерти в глаза. Второй раз смертельный холодок он почувствовал в здании №5 в 1987 году.
Уважаемый читатель, для лучшего понимания произошедших в дальнейшем событий, я вынужден буду, немного отклониться от темы рассказа. Как раз в это время в хранилище ОЯТ здании №5 производились работы по ликвидации радиационной аварии и ядерно-опасных завалов на дне левого бассейна. После того, как в 1982 году из хранилища правого бассейна в здании №5, набитого чехлами с ОЯТ в количестве 1500 штук вода будучи высокорадиоактивной вытекла в залив Баренцева моря через образовавшуюся трещину в его днище, начались экстренные работы в аварийном левом бассейне по выгрузке из него чехлов с ОЯТ. Работы по аварийной выгрузке ОЯТ из левого бассейна носили беспрецедентно длительный характер, а именно с марта 1983 года по сентябрь 1987 года. На одном из сайтов в интернете неким лицом размещена ложная информация, где сказано, что эти работы были произведены в 1983 году. Человек давший эту информацию, видимо находился в коматозном состоянии, либо преследовал свои меркантильные интересы. Либо как говорят: «старческий маразм это не оргазм». Длительность работ объяснялась постоянной поломкой древних, выслуживших свой срок грузоподъемных механизмов, поломкой электрооборудования, заменой кабелей электропитания, сильнейшим падением уровня воды в аварийном левом бассейне, что неминуемо приводило к повышению гамма-фона на рабочем месте и как следствие получению личным составом смены неоправданно высоких доз переоблучения. Работы производились при уровне воды в бассейне в районе 3,8 метров, вместо положенных шести метров. Но уровень в бассейне, в шесть метров поддерживать мы не могли, т.к. слишком велика была трещина в обшивке левого бассейна. Используя пожарные рукава, нами был проложен временный трубопровод для подкачки водой левого бассейна.
Уважаемый читатель, знакомясь с некоторыми материалами в интернете, я не престаю удивляться преднамеренными фальсификациями, производимыми заинтересованными лицами. Пишут, что во время аварии в хранилище (в двух бассейнах) с ОЯТ в здании №5, в бухту Андреева вытекло около 3000 тонн высокорадиоактивной воды. Это полная чушь и бред. Я руководил и принимал самое непосредственное участие в работах по ликвидации всех радиационных аварий и ядерно-опасных завалов в хранилищах ОЯТ в здании №5. Могу объективно Вам сообщить, что в начальном периоде по ликвидации аварии в сутки из левого бассейна в воды залива вытекало до 100 тонн высокорадиоактивной воды. Чем больше воды закачивалось в бассейн для поднятия ее уровня, а следовательно для снижения гамма-излучения т.к. вода является биологической защитой, тем больше воды из него вытекало. Насосы в котельной по закачиванию воды в левый бассейн работали круглосуточно. Если говорить объективно о количестве вытекшей в залив высокорадиоактивной воды за 4,5 года при работах по ликвидации радиационных аварий и ядерно-опасных завалов, я думаю не ошибусь, если назову количество вытекшей высокорадиоактивной воды в Баренцево море в районе 650000 – 700000 тонн, вместо официально объявленных 3000 тонн. Как говорят в Одессе: «Это две большие разницы».
В этих, чрезвычайно опасных для жизни людей радиационной обстановке, при постоянно ломающемся устаревшем оборудовании, за 4,5 года работ нами было выгружено из аварийного левого бассейна 7800 сборок с ОЯТ или 1114 чехлов. К сентябрю 1987 года, левый бассейн за исключением 25 сильнодеформированных чехлов с ОЯТ был выгружен полностью. Но я бы хотел с акцентировать Ваше внимание, на некоторых чрезвычайно-опасных эпизодах при производстве работ по ликвидации ядерно-опасных завалов на дне левого бассейна. Хочу и здесь отметить, что информация на некоторых сайтах интернета касающаяся описываемой мною ситуации со 100% достоверностью, неузнаваемо сфальсифицирована. Многие дельцы от Флота заметали этим самым свои преступные деяния совершенные ими в те годы.
В связи со сложившейся ядерно-опасной ситуацией на дне аварийного левого бассейна, все руководство войсковой части да и Северного Флота было сильно напугано. Думали, что возможен ядерный взрыв, который бы уничтожил все живое на огромных пространствах. Для консультаций по этому чрезвычайно важному вопросу был приглашен один из самых крупных специалистов по ядерной безопасности СССР. После детального изучения этого вопроса на месте он сказал буквально следующее: «Практически я уверен, что ядерного взрыва в процессе растаскивания ядерно-опасного завала не произойдёт. А вот вероятность того, что в процессе работ на этом завале начнутся самопроизвольные цепные реакции (СЦР) я не исключаю.» Информация о том, что в процессе ликвидации ядерно-опасных завалов могут начаться «маленькие атомные взрывы»под водой, нас, ликвидаторов, совсем не обрадовала, т.к. у нас не было уверенности, что после этого взрыва под водой на расстоянии пяти метров мы останемся живыми. Но специалист по ядерной безопасности «успокоил» нас, сказав при этом, что опасный в ядерном отношении район на дне левого бассейна необходимо засыпать поглотителем нейтронов – бором, что по его мнению должно исключить возникновение СЦР. После такой успокоительной, душевной для нас информации он, как говориться, сел в свою карету и уехал в Питер. Мы поступили в соответствии с его рекомендациями.
После доставки с завода г. Роста полуавтоматического захвата, разработанного и изготовленного по моим чертежам, мы приступили к рискованной работе по ликвидации ядерно-опасных завалов, состоящих из чехлов-кассет с ОЯТ. Данный огромный завал образовался недалеко от рабочего места перед защитной плитой и препятствовал выгрузке ядерного топлива из левого бассейна. Перед началом работ новым захватывающим устройством мною была дана команда на максимальную подачу насосами воды для поднятия её уровня в бассейне, с целью снижения гамма-излучения в хранилище. Насосы работали на полную мощность, но уровень воды в бассейне поднялся незначительно, т.к. вода уже будучи радиоактивной, через трещину в обшивке бассейна вытекала в Баренцево море.
Дня через три после начала интенсивных работ на завале, чехлы в котором мы активно начали перемещать, я увидел вспышку сине-грязно-зеленого цвета, на глубине около 3,5 м. Продолжительность вспышки равнялась где-то около секунды. Сначала я подумал что это мне привиделось, хотя я постоянно помнил о возможности СЦР (маленький ядерный взрыв), о которой предупреждал нас главный специалист страны по ядерной безопасности. Вспышки света под водой в этой смене за 6 часов работы я больше не видел. В связи с этим, я совсем успокоился и убедил себя в том, что вспышка света под водой мне привиделась. Каково же было мое удивление, когда матросы, работавшие в 3-ю смену ( с 20.00 до 02.00 ч.) на следующий день, после обеда, мне сообщили о виденных ими двух подводных вспышках сине-грязно-зеленого цвета, продолжительностью также не более секунды. Меня после этого сообщения как будто молнией ударило. Чего мы боялись, то произошло. Сомнений не было, под водой возникала СЦР – самопроизвольная цепная реакция.
Читателю напомню, что за все время работ по ликвидации радиационных аварий и ядерно-опасных завалов, в войсковой части 90299 не было постоянно находящегося специалиста по ядерной безопасности, а он обязательно должен был присутствовать, в связи с чрезвычайно-опасными в ядерном отношении работами, проводившимися нами в левом бассейне здания № 5. Эти работы по причине наличия воды в бассейне (она является замедлителем нейтронов), были чрезвычайно значительно опаснее в ядерном отношении, чем те, которые были выполнены нами в 1989 году при выгрузке правого бассейна с ОЯТ здания № 5.
А теперь, уважаемый читатель, пришла пора вернутся к герою моего повествования, капитану 1 ранга Конобрицкому Л.Г. в то время он был еще старшим лейтенантом. Как я уже писал выше, проходил он службу в структурном подразделении в/ч 90299, которое называлось лабораторией физического пуска реакторов. Командовал этим подразделением исключительно грамотный, порядочный и корректный в отношении со всеми категориями личного состава, капитан 2 ранга, Циунчик Г.Н. Скажем прямо, Лёне Конобрицкому повезло с начальником. Я думаю, что и капитан 2 ранга, Циунчик Г.Н. также был доволен, что под его началом, не смотря на свою молодость, служит такой грамотный в профессиональном отношении офицер.
Старшего лейтенанта, Конобрицкого Лёню, отличала простота в общении, открытость, желание помочь человеку, попавшему в беду. Несмотря на отсутствие у него в подчинении матросов срочной службы, к ним он относился с уважением, без чванства и хамства. В каждом матросе видел человека. Видно эти ценные качества были привиты ему отцом, который в свое время стоял у истоков Советского атомного подводного Флота. Капитан 1 ранга Конобрицкий Георгий Михайлович в 1952 году по комсомольскому набору поступил в СВВМИУ (Первый Севастопольский набор) и с отличием окончил его в феврале 1958 года. Ему пришлось освоить новую по тем временам атомную подводную лодку К-27 с жидкометаллическим теплоносителем. Он совершил на ней несколько боевых служб. В мае-июне 1968 года участвовал в ликвидации радиационной аварии на К-27 в поселке Гремиха, получив при этом большую дозу радиации. За подвиг, совершенный при ликвидации этой аварии награжден Орденом «Мужество», является ветераном ПОР. В настоящее время продолжает передавать свой бесценный опыт службы молодым подводникам в учебном центре ВМФ. Такие люди, как капитан 1 ранга Конобрицкий Г.М. являются гордостью и золотым фондом ВМФ России.
Зная о прекрасной профессиональной выучке его сына, старшего лейтенанта Конобрицкого Л.Г. в области ядерной физики, я попросил его походить со мной в смены в хранилище ОЯТ здания № 5. Я хотел, чтобы он классифицировал подводную вспышку с точки зрения ядерной физики, если она возникнет. Я знал, что мне он не откажет, хотя некоторые офицеры части панически боялись заходить в хранилище ОЯТ здания № 5. Просьба моя была обусловлена еще тем обстоятельством, что среди матросов, участвовавших в этих работах начался ропот, который мог привести к панике, но увидев, что вместе с ними работают два офицера, они успокоились. У меня не было сомнений, что под водой возникает СЦР, но мне нужен был офицер, специалист в области ядерной физики. Не скрою, на душе у меня было не спокойно, каждый раз заходя в хранилище ОЯТ, я молил Бога, чтобы он уберег Всех нас от возможной страшной беды. Меня утешало одно, что до окончания работ по ликвидации ядерно-опасных завалов, оставалась максимум неделя. Старший лейтенант Конобрицкий Л.Г. ходил со мной в смены в здание № 5 и даже научился работать захватом по растаскиванию чехлов кассет с ОЯТ из завала. Я хочу сказать, что он лично принимал непосредственное участие в ликвидации ядерно-опасных завалов добровольно. На третий день работ в хранилище ОЯТ здания № 5, старший лейтенант Конобрицкий Л.Г. своими глазами увидел под водой кратковременную вспышку сине- грязно-зеленого цвета. После увиденного, он сказал мне, что эта вспышка вне всякого сомнения СЦР (маленький атомный взрыв). Мы с ним решили, что «докладывать» наверх об увиденном не будем, т.к. затаскают работники КГБ. Мотивацией нашего молчания, было также окончание чрезвычайно-опасных работ по ликвидации ядерно-опасных завалов.
Спустя некоторое время, тогда еще старший лейтенант Конобрицкий Л.Г., как один из добросовестных и грамотных офицеров своего подразделения, был отправлен в командировку в г. Северодвинск для замены старого, изношенного оборудования на реакторах древней АПЛ (атомной подводной лодке) известной среди моряков под названием – «Ревущая корова» или «Раскладушка». Такие прозвища АПЛ данного проекта получили в связи с создаваемой ими большой шумностью при движении под водой и формой корпуса. Как известно основной определяющей характеристикой АПЛ является ее скрытность. В общем, прибыв на «Ревущую корову», старшему лейтенанту Конобрицкому был определен не малый объем работ опасный в радиационном отношении на двух реакторах АПЛ. Для выполнения этих работ в его распоряжение было предоставлено несколько молодых матросов. Перед заходом в аварийный реакторный отсек, Конобрицкий Лёня попросил у старшего по подводной лодке, чтобы ему и матросам были выданы индивидуальные дозиметры. Старший офицер ответил, что индивидуальные дозиметры находятся в заведовании начальника химслужбы ПЛА, которого в течение нескольких дней не будет. Старший офицер АПЛ «Ревущая корова» сообщил ему, что в аварийном реакторном отсеке имеется работающая стационарная система радиационного контроля, в связи с чем волноваться за свое здоровье старшему лейтенанту Конобрицкому Л.Г. и матросам не стоит.
Вспоминает Конобрицкий Л.Г.: «Когда мы вошли в аварийный реакторный отсек АПЛ, я обратил внимание на показания стационарной системы радиационного контроля. Она находилась на некотором расстоянии от места моей работы и показывала 25 рентген/час. Путем не сложных арифметических действий, я вычислил мощность гамма-излучения на своем рабочем месте. Вплотную от него светило 100 Рентген/час. Старое оборудование, подлежащее замене с трудом поддавалось демонтажу и все эти работы проводились нами в чудовищных радиационных условиях. На третий день работы я с удивлением заметил, что крест серебряный с цепочкой, висевший у меня на шее от радиации почернел. Глядя на них, я понял, что попал, как говорят, не на «деньги», а на самое дорогое, своё здоровье. За неделю, в условиях мощного гамма-излучения, нам удалось выполнить весь объем работ. При этом я и все матросы были сильно облучены. Служба радиационной безопасности преступным образом сфальсифицировав мою дозовую нагрузку записала мне всего 1,5 Рентгена, что безусловно не соответствовало реальной дозе облучения. Впрочем, меня это ни сколько не удивило. Еще будучи курсантом училища, я начал понимать, что наше здоровье является расходным материалом для Флота. Молодые матросы, непосредственно выполнявшие эти работы, получили дозы облучения значительно больше чем я, но и им записали по 1,5 Рентгена. После выполнения этой работы, приблизительно через 10 дней, все мое тело покрылось черными пятнами с современную 2-х рублевую монету. Я обратился к врачам, но ничего вразумительного они мне не посоветовали. Где-то дней через 7, после появления, черные пятна начали менять свой цвет на темно-фиолетовый, при этом быстро увеличивались в размерах, они покрыли все моё тело. Я очень серьезно, с болью в сердце воспринимал происходящее со мной. Моя жена Света плакала по ночам, ей казалось, что я умираю. Вскоре нас отправили в очередной отпуск. Моя жена родом из Севастополя, и мы поехали отдыхать в город русской морской славы. Стояла хорошая погода и я вместе с женой и дочкой решил посетить пляж. Раздевшись до плавок, я почувствовал на себе десятки, если не сотни любопытных пристальных взглядов. Отдыхающие, не стесняясь, смотрели на меня как на инопланетянина или прокаженного. Люди, возле которых мы расположились, вдруг быстро начали собирать свои вещи и уходить от нас подальше. Это меня не удивило, ведь все мое тело было темно-фиолетового цвета. После этого случая, мы с женой и дочкой отдыхали отдельно от посторонних. Спустя несколько лет, наступила расплата здоровьем, за радиационный беспредел в реакторном отсеке АПЛ, который был учинен на до мной и молодыми матросами. У меня была обнаружена одна из страшных разновидностей онкологического заболевания тела. Потребовался целый год высококвалифицированным врачам из Медицинского Научно-радиологического центра России на локализацию развития болезни, а затем мне произвели две сложнейшие операции благодаря которым я остался жив. Мне пришлось как то услышать поговорку, достойную внимания. Она гласит: «Здоровье – это ничто, когда оно есть, но это все, когда его нет»».
Уважаемый читатель, выводы из прочитанного, я думаю, вы без проблем сделаете сами. А в завершение своего рассказа я хочу пожелать капитану 1 ранга Конобрицкому Л.Г., его жене Свете, двум дочерям, и конечно его отцу, капитану 1 ранга Конобрицкому Г.М. здоровья, здоровья, и еще раз здоровья. Свой рассказ хочу закончить четверостишием:
«На людях часто отпечатаны
Истоки, давшие им вырасти,
Есть люди, пламенем зачатые,
А есть рожденные от сырости.»

P.S. За свои боевые дела, а это поверте уважаемый читатель – ох как не просто произвести безаварийно 18 полных перегрузок активных зон реакторов АПЛ, получая при этом большие дозы облучения, капитан 1 ранга Конобрицкий Л.Г. награжден всего одной боевой медалью «За Отвагу». Это явное издевательство над здравым смыслом и является на мой взгляд условной наградой несоответствующей его боевым заслугам перед Флотом. На мой взгляд он должен был быть награжден в соответствии с его подвигами – боевыми орденами. Я считаю, что наше государство людям подобным капитану 1 ранга Конобрицкому Л.Г. должно всячески поощрять и на их примере воспитывать молодые поколения. В нашей же стране нередки полярные случаи. Бездельники, халтурщики всю жизнь просидевшие или проспавшие в своих просторных кабинетах имеют по несколько орденов, и им даже самим смешно когда они рассказывают историю их награждения. Необходимо менять эту порочную, глубоко вредную практику награждения ничтожных людишек, имеющих либо деньги, либо хорошие связи.

А.Н.Сафонов.

Постриптум. К сведению уважаемого читателя и моих сослуживцев.Речь в главе А.Сафонова идет о сыне Георгия Конобрицкого,капитана 1- го ранга,который в начале 60-х годов служил ина апл К- 27
На фото. Конобрицкий Л.Г.