НАЧАЛО СМ ЧАСТИ С 1-Й ПО 15-Ю
Командир 12-й ЭскПЛ СФ контр-адмирал В.Г.Кичев поздравляет командира ПЛАРБ "К-19" капитана 2 ранга Э.А.Ковалева с отличным выполнением ракетной стрельбы экипажем подводной лодки летом 1967 года (бухта Ягельная, Сайда-Губа).
Приказом Командующего Северного флота Фытов Г.А. был назначен помощником командира корабля К-27 взамен убывшего на повышение Ковалёва Эрика Александровича. Начался большой семилетний этап службы на уникальной подводной лодке Северного флота. И как бы не упражнялся он в своих грязных инсинуациях по отношению командиров Леонова, Новицкого – именно при них и командире Гуляеве, Фытов Г.А. достиг того, чего просто не смог бы достичь без них! Помощник командира корабля, старший помощник, звание капитана 3-го ранга, 2-го, боевой орден. Два похода в Атлантику и Средиземное море. Пройдут годы и господин Фытов "отблагодарит" грязной неблагодарностью тех, кто ему помог достичь этих высот. Думаю, лучшим подтверждением того, что написано было выше, будет оценка тех, кто очень хорошо знал Фытова Г.А. и не один год с ним прослужил на корабле.
Наумов В.В., контр-адмирал
«Инцидент с Фытовым состоялся у меня на симпозиуме, организованном в Библиотеке Академии Наук (г. Санкт-Петербург). Организовал его Б.И.Саенко – бывший командир группы АПЛ К-27 в 1959–1963 гг. Появление Фытова было для меня неожиданностью, впрочем притащил его зачем-то Марьтемьянов (служил на АПЛ с 1959 по 1964 год). Когда докладчик упомянул мнение Фытова о вине командира Леонова в переоблучении личного состава, так как он не убрал людей из смежных (с реакторным) отсеков, я был удивлён, каким образом Фытов предполагал вывод людей на ходу в море из третьего отсека? В 3-м отсеке погиб только Воевода, но в этом, пожалуй, больше виновен я, а не Леонов, так как топчан, на котором лежал Воевода, был поставлен в гидропосту ещё при строительстве корабля (левый борт). Виноват и сам Воевода, оставшийся лежать спиной к реактору, когда на корабле была объявлена большая приборка. В общем, я высказал сомнение в компетентности Фытова и спросил: «Правда, что Фытов в своей упомянутой книге называет Леонова убийцей?» На что тот даже с гордостью ответил, что это так. На что я заявил, что в таком случае правы те члены экипажа, которые называют его подлецом и негодяем. Что убийцей можно назвать человека только по приговору суда и что слишком много развелось людей, которые учат, как надо было делать, после окончания войны, в которой не участвовали и т.д.
Контр-адмирал Владлен Васильевич Наумов вручает погоны и кортики выпускникам ВВМУПП.
Фытов меня по окончании симпозиума «обезоружил» – доброжелательно подошёл ко мне и подарил книгу «Глазами подчинённого». Я прочитал её быстро, мне было интересно, так как тогда я ничего не знал про его службу, кроме АПЛ К-27 и в училище (ВВМУПП), когда я был заместителем начальника. Мне его даже стало жаль, во-первых, он просто очень больной человек с нездоровой психикой, во-вторых, он совершенно лишён каких-либо понятий о человеческой чести и о мужском достоинстве, в конце концов. Несмотря на то, что он много сдавал зачётов и при том успешно, он всё-таки круглый д...к! В 38 лет отказался от должности командира аварийной лодки К-27 и остался старпомом у Смарагдова, будучи с ним на ножах, и считает, что его кто-нибудь в 38 лет назначит на плавающий корабль командиром. Думать так может только полный идиот, оторванный от флотской службы. Писать с удовольствием, что Смарагдов полутруп в лечебном учреждении и с гордостью, что он приказал не пускать Леонова в казарму «выпроводив» его из кабинета, нужно быть кретином, чтобы не понимать, что даже чёрной краски для своей характеристики придумать нельзя. При желании тех, кого он оскорбил, Фытова можно отдать под суд. В частности, хотелось бы увидеть реакцию И.В.Касатонова, после прочтения им книги Фытова, где тот унизительно отзывается о его отце Касатонове В.А., называя его «сумасшедшим с бритвой». Ну, пожалуй, слишком много чести я оказал Фытову в этом письме.»
Милованов Валентин, капитан 1-го ранга, сменивший Фытова на посту помощника командира корабля
Задание выполнено! Подводный ракетоносец успешно вернулся с БС, командир капитан 1-го ранга Милованов В.Н. За годы своей службы Милованов совершил десятки боевых служб в различные точки Мирового океана!
«Насчет фытовских мемуаров. Кому этот «базар» нужен был? Действительно, он поминает Новицкого не таким, как он есть, каким он остался в моей памяти. Гена был моряк! Уверен, если бы ему дали плавающий корабль, во многом его судьба стала бы другой. Ну, например, по морской дисциплине – сигнальному производству – ему не было равных на флоте. Доступность, прекрасные организаторские качества и грамотность. То, что поминает Фытов – просто оскорбительно. Он приводит в книге случай разногласий Леонова со мной по вопросам прохода в Гибралтаре. Я ему, Фытову, этот случай рассказал с целью показать, что при аргументированных докладах командир выполнял рекомендации. Собственно, это функции подчинённого. Гена изобразил в книге этот эпизод, как мракобесие Леонова П.Ф. Да, я и сам не испытываю к Леонову любовных чувств, но считаю обязанностью подчинённого быть в своих рекомендациях правдивым, доказательным и настойчивым. Другое дело Павел Федорович в своей деятельности перегибал категорию «единочалия», не побуждал своих заместителей к готовности выдавать свои предложения, рекомендации по наиболее оптимальному варианту действий, скажем коротко так.
В 1971 году я уже был командиром АПЛ К-420, мы встретились с Леоновым. Проговорили с ним всю ночь. Он тогда мне сказал: «Если бы мне доложили, что корабль к бою и походу не готов, я не пошёл бы в море». Конечно, я не понимаю, почему командир не объявил РО и не принял необходимых мер, когда стало очевидным переоблучение. Опять же, знаю, что будь на борту наш старый «химик» Толя Иванов – всё было бы по-другому. Толя не позволил бы допустить подобных оплошностей. Это однозначно.»
Саенко Б.И., капитан 3-го ранга
Борис Ильич Саенко окончил Рижское нахимовское училище в 1952 году.
«Книгу Фытова, которую он назвал «Глазами подчинённого», прочёл. Возмущён до глубины души тем, как он разрисовал Павла Фёдоровича. Это просто откровенное хамство и неуважение к командиру, с которым он прослужил несколько лет. Кроме того, факт «конфуза» с гальюном в начале похода в Средиземное море не подтверждается никем, начиная с адмирала Михайловского Аркадия Петровича (в личном разговоре с ним по телефону), хотя Аркадий Петрович, мягко говоря, к ПФЛ относится прохладно. Эта флотская байка, очевидно, появилась с появлением первой атомной подводной лодки, подобное действительно было под водой, точнее с появлением подводного гальюна. Я сам был свидетелем такого случая с очень уважаемым мною адмиралом, но это было не на К-27. Говорят, за всю историю К-27 такого на ней не было ни с кем. Описываемый Фытовым случай с хамством в Западной Лице, когда Гуляев И.И. попал в госпиталь, Мартемьянов Игорь не подтверждает, а я лично не верю в протест Сорокина Юры, так как знаю его как «облупленного». Ефремов Боря мог так поступить, Сорокин – нет! Адмиралы Поникаровский и Монастыршин, когда я обратился к ним по поводу книги Фытова, сказали, что, наверно, не стоит раздувать этот вопрос, ибо это может создать только рекламу Фытову и его книге, а вот при встрече – они выразят ему свое «фе» и скажут всё, что они думают. В общем, будете писать или говорить с Леоновым П.Ф. или его женой Ольгой Михайловной, передавайте им мой тёплый привет.» (Письмо капитаном 3-го ранга написано 03.12.2002 года – ещё при жизни Леонова П.Ф.)
Агафонов Г.А., капитан 2-го ранга, командир 1-го дивизиона К-27
Г.А.Агафонов
«Давненько я не ощущал себя в выгребной яме общественного клозета! Ну и ну! У меня слов нет, прочтя эту гадость.
…Не боль за погибших товарищей, не служение обществу, а сведение счётов с живыми и мёртвыми командирами двигало перо.
…На флоте есть Офицеры, а есть – «фытовы»…
…О своих меркантильных интересах он не забывал никогда. Но опорочить щедрого и широкой души Новицкого, не упустил случая. Везде только «Я», жалкий человечишка, не замечающий своего убожества. Семье Леонова, Новицкого и другим, кого облил грязью этот человек, надо подавать иски в суд.
Был бы жив Гарри Новицкий, он бы этому «писателю» морду набил, это я точно знаю, так как с Гелиодоровичем меня связывали многолетние дружеские отношения.
Для меня, в общем, что Леонов, что Фытов – два типа карьериста. Один шёл к цели напролом, второй – скользким углом, опираясь на лесть и знакомства, связи. Если бы ты знал, как уважаемый мною Вадя Т., убывая в Питер, тащил для Фытова «дефициты» из Гремихи. Фытов не просто завистливый неудачник, он неудачник и подкаблучник. Ты прав, кто мешал Фытову расти по службе, как это сделали Умрихин, Наумов, Милованов, Томко и другие наши сослуживцы? Почему командиром «убитой» К-27 стал не Фытов, а Гарри? (Так сослуживцы называли Новицкого Г.Г. по имени, которое он носил с детства среди парней – авт.) Да потому, что наглое нутро Фытова, видимо, чувствовалось всеми, в том числе и начальниками. Да и что это за командир, у которого сзади волочатся белые подвязки от кальсон, чему я был свидетелем! Извини, но об этом «опусе» Фытова, выстроенном из лести и мести, писать устал. Хотелось бы, чтобы с этой кучей г… ознакомились Е.Томко, Иванов Алексей (ком. БЧ-5), Г.Отдельнов (доктор), В.Придатко, адмиралы Лев Чернов, Эдуард Балтин и мн. др. (Хочу сказать, что перечисленные лица, кроме Балтина, были ознакомлены с «произведением» Фытова – авт.)
То, что пишет Фытов о Леонове П.Ф., как о моряке, надо проверить, спросить у тех «флотоводцев», кто был на АПЛ К-27 в описанных случаях. Фытов-то, ведь соврёт, не перекрестится (он этого и не делает, заявляя, что он атеист – В.М.).
Братья-близницы Сергей и Владимир Придатко. Пришли на АПЛ К-27 при ее строительстве. Участовали в испытательном походе. Оба любили спорт - мастера спорта по скалолазанию. Сергей - капитан 1-го ранга погиб горах.
Лёжа в госпитале, многое передумаешь, переберёшь в памяти, чего только не придёт в голову. На бумаге вот только всё это не изложишь. Возникает вопрос, который и сегодня иногда мучает меня: «А почему отмалчиваются те, кто 24 мая 1968 года был на пульте? Кто трогал ключи – Донченко или кто другой? Откуда Фытов взял, что в отсеке было 150-280 Р/час?!» (письмо написано в начале 2003 года)
В Корабельном уставе ВМФ на 23 страницах в 56 статьях стройно и чётко излагаются многообразные и ответственные обязанности командира. Отдельные пункты гласят, что многие вопросы он должен решать лично. Всё это связано с большими физическими и психическими нагрузками. У командира: вахты – самые длинные, отдых – самый короткий, а ответственность за корабль и людей, за выполнение поставленной задачи – персональная. Не мне решать, соответствовал ли капитан 1-го ранга Леонов этому? Человек, который прослужил на подводном флоте свыше 18 лет, при этом на Севере, прошедший путь от штурмана до командира дизельной подводной лодки, а потом атомной субмарины. Своему читателю хочу сказать, чтобы они не думали, что всё очень плохо было в семье подводников АПЛ К-27. Как говорится: "В семье не без урода". Бывают исключения и в рядах подводников. Как отметил один мой сослуживец: "Есть на флоте Офицеры, а есть –"фытовы"! Увы, они, к сожалению, были, есть и будут. И их присутствие зависит только от тех, кто их окружает.
Я служил в экипаже Леонова, другие в экипаже Гуляева, Новицкого. Атомная подводная лодка К-27 – это уже история, а её командиры Гуляев Иван Иванович, Леонов Павел Фёдорович, Новицкий Геннадий Гелиодорович – исторические личности, без которых корабль представить просто невозможно. Их помнить будут всегда, а фытовых – никогда.
Глава 22. ВЕТЕРАНЫ-ПОДВОДНИКИ ВСПОМИНАЮТ
Вспомним, друзья-ветераны, те годы:
Тысячи вахт довелось нам стоять.
Мы возвращались из дальних походов,
Чтобы в поход отправляться опять.
Отобрать из большого числа воспоминаний самое ценное, самое интересное было трудно. Но те, которые вошли в эту главу, думаю, отражают многие мысли моряков вне зависимости от их званий и должностей на ситуацию того времени, когда строилась лодка, когда совершали походы и когда произошла авария на ядерной установке. Первое воспоминание, которое я размещаю в этой главе – это письмо капитана 2-го ранга Офмана Матвея Иосифовича, который тогда в далёком мае 1968 года был на АПЛ К-27 молодым, только пришедшим офицером-лейтенантом на должность командира реакторного отсека. Правительственная комиссия, которая тогда расследовала причину ядерной аварии, всю вину возложила на молодого оператора, именно на Матвея Офмана. Не упомянув ни словом тех, кто создавал эти ядерные реакторы. Но право Матвея Офмана изложить свою точку зрения на те, далёкие события, что тогда произошли, – бесспорное.
Командир реакторного отсека Матвей Офман
«Родился я 03 апреля 1941 года в городе Киеве в обычной еврейской семье (мать и отец – инженеры). Началась война. Немцы стремительно приближались к Киеву. Мама, ведущий технолог авиационного завода, упаковала меня и сестру в уютную картонную коробку, и благополучно вместе со своим заводом уехала в эвакуацию – строить тяжёлые бомбардировщики для фронта, как убеждённая коммунистка, она не верила, что Бог защитит детей Израиля. Та половина стариков, детей и женщин из нашей большой семьи, которые соблюдали традиции и твёрдо верили в могущество и покровительство Всевышнего – остались в Киеве, под немцами. Вскоре они оказались в Бабьем Яру.
В 1946 году мама с заводом, моей сестрой и мною вернулась в Киев. Вернулся отец, и наша жизнь начала налаживаться. Но, наверно, маме в эвакуации пришлось нелегко. В 1948 году она умерла. После семи классов я пошёл в Горный техникум, который окончил с отличием.
Вскоре был призван на срочную службу, в ряды родной Советской Армии. Служил старательно и честно. Через два года был рекомендован командованием для поступления в Высшее военно-морское инженерное училище в Ленинграде, куда и был принят в 1962 году. В России часто можно услышать пословицу «Бог любит троицу».
Сияет гордо шпиль Адмиралтейства, ориентир надежный моряка..."
И такие три подряд счастливые события произошли в моей жизни в 1967 году. Первое – после окончания ВВМУ я был назначен командиром реакторного отсека на атомную подводную лодку К-27. Об этом я мечтал уже четыре года (со второго курса). Второе – впервые встречал свою лодку на пирсе. Она входила через узкий пролив под радугой, яркая дуга которой сияла над мрачными скалами, скрывавшими проход в секретную базу подводных лодок. Третье – в реакторном отсеке, над местом, которое я сразу определил для себя как моё будущее командирское, кем-то на заводе была приварена конская подкова. Все эти приметы считал на флоте счастливыми. И всё это предвещало интересную и по-настоящему хорошую службу офицера-подводника.
Для того чтобы самостоятельно нести вахту на подводной лодке, офицер обязан изучить весь корабль и сдать десятки зачётов. Этим и занимался по 10–12 часов в сутки с первого дня на корабле. Установил себе за правило не менее 4 часов каждый день проводить в своём любимом реакторном отсеке. Приставал с расспросами к офицерам Резнику, Додзину, Агафонову, Тимонину, Невесенко, морякам-спецтрюмным Литвиненко, Гриценко, Логунову, Ращупкину.
Капитан 2-го ранга, командир турбинистов АПЛ К-27 Владимир Резник
Старался побольше узнать у конструкторов, рабочих, которые в то время находились на корабле и что-то всё время дорабатывали в системах. Бесценными для меня оказались материалы многолетних исследований командира БЧ-5 Иванова А.А. В них чётко прослеживались значительная и повторяющаяся разница в нарушениях плотности паровых труб в разных секциях парогенераторов. Всё это давало право предположить наличие неплотностей в парогенераторах и перетечку воды с первого контура во второй. Поэтому вода, поступавшая в сплав, была одной из причин изменения свойств сплава и появления зашлакованности. Эти включения видел сам на щупе, который опускали в первый контур вручную. Видно было, что поверхность сплава была покрыта слоем какой-то глинистой дряни. Трогал её пальцем (сильно радиоактивную), она была липкая, как загустевшая смазка. Всё это мне пришлось воочию увидеть при следующих обстоятельствах.
В один из дней как всегда ползал в отсеке. Реакторы работали на малой мощности. Вдруг из-за стойки левого борта выскакивает спецтрюмный (не помню кто) и несёт перед собой в зимней шапке, как в кастрюле, жидкий сплав. Я заскочил на его место, по его примеру сорвал с себя шапку и подставил под струю сплава, как ртуть, вытекающую из срезанного патрубка на секции парогенератора левого борта. Очевидно, спецтрюмный успел сообщить операторам на пульт. Моя шапка не успела переполниться, когда струя начала чахнуть и засохла. Но значительное количество сплава ушло куда-то в трюм отсека. Вообще, надо отметить, что неприятности в работе ЯЭУ лодки перед выходом в море сыпались как из рога изобилия. Требовалось менять насосы второго контура, клапана первого, выяснять причину нестабильности работы главных циркуляционных насосов первого контура и самое главное – искать источник появления сильно радиоактивного сплава в трюме отсека.
Командир БЧ-5 А.А.Иванов (слева) и Н.Логунов.
О предстоящем выходе в длительный поход стало известно в апреле, и я отравил жену и дочь в Ленинград. Но в первых числах мая мне стало отчётливо понятно, что с таким состоянием ядерных реакторов нас в море не выпустят. «Это было бы архиглупо», – сказал бы «добрый дедушка» Ленин. Это понимал, думаю, и боялся командир БЧ-5 Иванов А.А. Уровень радиации в отсеке по альфа-частицам превышал (по словам дозиков) допустимый в сотни тысяч раз!!! Наверно, постоянная покраска отсека снизила его на порядки, но всё равно причина появления её не была установлена и устранена. Не было дано и объяснения огромной гамма-активности сплава (свинца), который постоянно находился в трюме. А ведь в море на длительное время мог потребоваться вахтенный (а ведь так тогда и случилось). Вполне допускаю, что причиной такой гамма-активности мог быть уран, попавший в теплоноситель из-за разрушенного ТВЭЛа (ещё до выхода в море 24 мая 1968 года).
Думал, что при такой ситуации выход в море отложат, как минимум на полгода или год. Но командование флота постоянно давило на промышленность и экипаж, требуя срочного выхода в море. И люди работали, как могли. В конце февраля, утром, перед переходом из казармы на лодку, подзывает меня командир БЧ-5 Иванов А.А. и говорит: «Прибыл пароход «с большой земли». Привезли клапан первого контура и из порта, только что доставили его в казарму. Заводские сварщики уже на лодке, в загрязнённой зоне, и готовы его устанавливать. Но экипаж уже вышел на лодку. Ты командир отсека, вот и доставь клапан в отсек».
Домбровский Владислав Владимирович, Спиридонов Иван Александрович, Тимонин Вадим. 1965 г.
Что было делать? Взвалил клапан на погон, а это сложный механизм метровой длины, 30 кило веса, и понёс. На улице мороз 20 градусов, снег и ветер 30 метров в секунду (обычная зимняя погода в нашем городке. Недаром же он назывался Гремиха). Прошёл половину пути, километра полтора. Вдруг меня догоняет козлик (автомобиль ГАЗ-69). Останавливается передо мной, открывается правая дверь. Оттуда пахнуло теплом и уютом, и высунулась сытая морда капитана 1-го ранга. Мелькнуло в голове – опять повезло, сейчас с ветерком долетим. Но «морда» строевым голосом изрыгает:
– Лейтенант, что вы делаете?
Я в ответ:
– Несу клапан в реакторный отсек, он нужен там немедленно.
– Доложите вашему командиру, что зам. начальника главного политуправления флота сделал вам замечание. Переносить тяжести должны матросы, а не офицеры!
Дверь захлопнулась и козлик, бросив мне в глаза куски льда, и весело помахивая хвостиком выхлопных газов, помчался к пирсам. Мне осталось только в сердцах произнести: «Пошёл ты на х..!» и продолжать свой путь. Но этот случай не прошёл бесследно. По дороге флотский шарфик постоянно сбивался, и на шее образовались обмороженные красные полоски. А ещё через день меня вызвал командир лодки (тоже капитан 1-го ранга) и спрашивает: «Это ты не доложил о взыскании, наложенном на тебя проверяющим из штаба ВМФ? Это ты волок железяку на лодку? Кроме тебя больше некому». Не успел я раскрыть рот, как Леонов улыбнулся и продолжил. - «Вижу, что не ты. Комиссия сегодня уезжает, не попадись им на глаза. Свободен.»
Но позволю себе лирическое отступление. Сейчас в России актёров превозносят за то, как они в бандитском сериале лихо проносятся по тесным подвалам, как они, повиснув на одной руке, другой палят в белый свет из "калаша". За это их называют звёздами. Им вручают ордена президенты и платят миллионы. Но я видел, как работали в моём отсеке "простые" работяги. Например, необходимо было заменить патрубок сплава первого контура. Он расположен в трюме ниже прохода, в тесной щели между бортом и механизмами. Добраться туда можно только повиснув вниз головой. Сварщик опустился туда вниз головой и повис, уцепившись за что-то ногами. Я подал ему сварочные причиндалы и зеркало. Как он там варил, как он видел "невидимую" нижнюю часть трубы – я не знаю. Но когда на следующий день я полез "проконтролировать" его работу, то увидел в зеркало абсолютно гладкий отполированный шов, геометрия которого соответствовала чертежу. И за этот талант, за это по-настоящему высокое искусство, человек получал 400-500 рублей в месяц (100 долларов по тогдашнему рыночному курсу) и при этом радиационное загрязнение отсека по альфа-частицам превышало предельно допустимые нормы в десятки тысяч раз.
Приведу ещё один пример. Только пройти по тесному, заполненному механизмами трюму отсека и ни за что не зацепиться, не удариться – довольно сложно. А у нас возникла необходимость заменить насосы второго контура, расположенные в самом конце трюма. Насос в человеческий рост, весом в сотню килограмм. Его обработанные поверхности отполированы, посадочные зазоры – десятые доли миллиметра. Как его затащить и установить на стыковочные узлы, нигде не ударив и ничего не коснувшись? Любой удар по обработанной поверхности, превратит насос в брак. Заменить такой насос нечем, а весь корабль на долгое время превратится в неподвижный поплавок.
Лейтенант Матвей Офман
И вот, "простые грузчики" соорудили в отсеке паутину из тросов, в центре которой повис насос. Как искусные пауки, они здесь подтянут – там отпустят. И насос по миллиметру, по сложной траектории в трёх координатах, поплыл по воздуху, опустился по узкому лазу в трюм. Прополз, огибая все препятствия, встал на своё место, и был точно состыкован с ответными частями. И так все шесть насосов, один за другим. Я никогда больше не видел такого искусства, ни у одного прославленного циркового фокусника. Подобные авральные работы продолжались и в мае. Но терпение командования, наверное, лопнуло. Была назначена дата выхода в море. Как оценивали офицеры БЧ-5 состояние корабля можно понять из следующего итогового выступления "штабного" начальника на нашем партсобрании. Обращаясь к экипажу, он заявил: "Если вы в море не выйдете, я сам вас ногой от пирса оттолкну. Если вы и тогда не выйдете, компетентные органы поговорят с вами по-другому".
За несколько дней до выхода всё-таки решили проверить, плещется ли сплав (теплоноситель первого контура реактора) в необитаемой части трюма. Для этого газосварщику поручили прожечь отверстие в нижней части стенки трюма, под реактором. Я находился в отсеке. Сварщик работал подо мной газовой горелкой. И вдруг, оттуда повалил чёрный столб дыма. Сварщик закричал: "Пожар!" И ринулся из трюма вверх. Он не струсил и вытащил за собой кислородный и газовый шланги. Я полез в трюм, сверху спецтрюмный бросил мне брезентовый шланг пенного огнетушителя. Подобрался к огню, направил на него наконечник, шланг переломился, и пена не пошла. Вместо этого она полилась сверху мне на голову, оказалось, шланг где-то протёрся. Кое-как загасили огонь. Оказалось, что горело масло, пропитавшее теплоизоляцию главного паропровода, идущего от реактора на турбины по самому низу отсека, практически по прочному корпусу. Я ободрал тлеющие ошмётки изоляции с куска паропровода и в это время увидел, что из прожжённого сварщиком отверстия, льётся под ноги жидкий металл (теплоноситель первого контура). Впоследствии рабочие полностью сняли изоляцию с полутораметрового куска паропровода. А "сильно радиоактивный" застывший слав, после безуспешных попыток выковырять его отбойным молотком, просто залили цементной стяжкой (как делают халтурщики строители, когда желают спрятать дефекты). Эта же идея была использована для "удаления" радиации с вертикальных поверхностей отсека. В отсек с "большой земли" пригнали группу инженеров-женщин. Они старательно замазали всю внутренность отсека какой-то вонючей краской. К моему ужасу, они попытались закрасить шкалы приборов и полированные подвижные штоки. К моменту выхода в море отсек сиял. Только настил проходов не удалось отмыть, даже смесью кислот. Поэтому, для прохода из пятого отсека в третий и обратно, у переборочных люков лежали по несколько пар обычных резиновых калош (времён "собачьего сердца" ). Так, с массой нерешённых проблем, замазанной радиацией, голым главным паропроводом в трюме, но в новых галошах – резиновых и блестящих, мы, обитатели 4-го реакторного отсека, и вышли в море.
Продолжение следует
Командир 12-й ЭскПЛ СФ контр-адмирал В.Г.Кичев поздравляет командира ПЛАРБ "К-19" капитана 2 ранга Э.А.Ковалева с отличным выполнением ракетной стрельбы экипажем подводной лодки летом 1967 года (бухта Ягельная, Сайда-Губа).
Приказом Командующего Северного флота Фытов Г.А. был назначен помощником командира корабля К-27 взамен убывшего на повышение Ковалёва Эрика Александровича. Начался большой семилетний этап службы на уникальной подводной лодке Северного флота. И как бы не упражнялся он в своих грязных инсинуациях по отношению командиров Леонова, Новицкого – именно при них и командире Гуляеве, Фытов Г.А. достиг того, чего просто не смог бы достичь без них! Помощник командира корабля, старший помощник, звание капитана 3-го ранга, 2-го, боевой орден. Два похода в Атлантику и Средиземное море. Пройдут годы и господин Фытов "отблагодарит" грязной неблагодарностью тех, кто ему помог достичь этих высот. Думаю, лучшим подтверждением того, что написано было выше, будет оценка тех, кто очень хорошо знал Фытова Г.А. и не один год с ним прослужил на корабле.
Наумов В.В., контр-адмирал
«Инцидент с Фытовым состоялся у меня на симпозиуме, организованном в Библиотеке Академии Наук (г. Санкт-Петербург). Организовал его Б.И.Саенко – бывший командир группы АПЛ К-27 в 1959–1963 гг. Появление Фытова было для меня неожиданностью, впрочем притащил его зачем-то Марьтемьянов (служил на АПЛ с 1959 по 1964 год). Когда докладчик упомянул мнение Фытова о вине командира Леонова в переоблучении личного состава, так как он не убрал людей из смежных (с реакторным) отсеков, я был удивлён, каким образом Фытов предполагал вывод людей на ходу в море из третьего отсека? В 3-м отсеке погиб только Воевода, но в этом, пожалуй, больше виновен я, а не Леонов, так как топчан, на котором лежал Воевода, был поставлен в гидропосту ещё при строительстве корабля (левый борт). Виноват и сам Воевода, оставшийся лежать спиной к реактору, когда на корабле была объявлена большая приборка. В общем, я высказал сомнение в компетентности Фытова и спросил: «Правда, что Фытов в своей упомянутой книге называет Леонова убийцей?» На что тот даже с гордостью ответил, что это так. На что я заявил, что в таком случае правы те члены экипажа, которые называют его подлецом и негодяем. Что убийцей можно назвать человека только по приговору суда и что слишком много развелось людей, которые учат, как надо было делать, после окончания войны, в которой не участвовали и т.д.
Контр-адмирал Владлен Васильевич Наумов вручает погоны и кортики выпускникам ВВМУПП.
Фытов меня по окончании симпозиума «обезоружил» – доброжелательно подошёл ко мне и подарил книгу «Глазами подчинённого». Я прочитал её быстро, мне было интересно, так как тогда я ничего не знал про его службу, кроме АПЛ К-27 и в училище (ВВМУПП), когда я был заместителем начальника. Мне его даже стало жаль, во-первых, он просто очень больной человек с нездоровой психикой, во-вторых, он совершенно лишён каких-либо понятий о человеческой чести и о мужском достоинстве, в конце концов. Несмотря на то, что он много сдавал зачётов и при том успешно, он всё-таки круглый д...к! В 38 лет отказался от должности командира аварийной лодки К-27 и остался старпомом у Смарагдова, будучи с ним на ножах, и считает, что его кто-нибудь в 38 лет назначит на плавающий корабль командиром. Думать так может только полный идиот, оторванный от флотской службы. Писать с удовольствием, что Смарагдов полутруп в лечебном учреждении и с гордостью, что он приказал не пускать Леонова в казарму «выпроводив» его из кабинета, нужно быть кретином, чтобы не понимать, что даже чёрной краски для своей характеристики придумать нельзя. При желании тех, кого он оскорбил, Фытова можно отдать под суд. В частности, хотелось бы увидеть реакцию И.В.Касатонова, после прочтения им книги Фытова, где тот унизительно отзывается о его отце Касатонове В.А., называя его «сумасшедшим с бритвой». Ну, пожалуй, слишком много чести я оказал Фытову в этом письме.»
Милованов Валентин, капитан 1-го ранга, сменивший Фытова на посту помощника командира корабля
Задание выполнено! Подводный ракетоносец успешно вернулся с БС, командир капитан 1-го ранга Милованов В.Н. За годы своей службы Милованов совершил десятки боевых служб в различные точки Мирового океана!
«Насчет фытовских мемуаров. Кому этот «базар» нужен был? Действительно, он поминает Новицкого не таким, как он есть, каким он остался в моей памяти. Гена был моряк! Уверен, если бы ему дали плавающий корабль, во многом его судьба стала бы другой. Ну, например, по морской дисциплине – сигнальному производству – ему не было равных на флоте. Доступность, прекрасные организаторские качества и грамотность. То, что поминает Фытов – просто оскорбительно. Он приводит в книге случай разногласий Леонова со мной по вопросам прохода в Гибралтаре. Я ему, Фытову, этот случай рассказал с целью показать, что при аргументированных докладах командир выполнял рекомендации. Собственно, это функции подчинённого. Гена изобразил в книге этот эпизод, как мракобесие Леонова П.Ф. Да, я и сам не испытываю к Леонову любовных чувств, но считаю обязанностью подчинённого быть в своих рекомендациях правдивым, доказательным и настойчивым. Другое дело Павел Федорович в своей деятельности перегибал категорию «единочалия», не побуждал своих заместителей к готовности выдавать свои предложения, рекомендации по наиболее оптимальному варианту действий, скажем коротко так.
В 1971 году я уже был командиром АПЛ К-420, мы встретились с Леоновым. Проговорили с ним всю ночь. Он тогда мне сказал: «Если бы мне доложили, что корабль к бою и походу не готов, я не пошёл бы в море». Конечно, я не понимаю, почему командир не объявил РО и не принял необходимых мер, когда стало очевидным переоблучение. Опять же, знаю, что будь на борту наш старый «химик» Толя Иванов – всё было бы по-другому. Толя не позволил бы допустить подобных оплошностей. Это однозначно.»
Саенко Б.И., капитан 3-го ранга
Борис Ильич Саенко окончил Рижское нахимовское училище в 1952 году.
«Книгу Фытова, которую он назвал «Глазами подчинённого», прочёл. Возмущён до глубины души тем, как он разрисовал Павла Фёдоровича. Это просто откровенное хамство и неуважение к командиру, с которым он прослужил несколько лет. Кроме того, факт «конфуза» с гальюном в начале похода в Средиземное море не подтверждается никем, начиная с адмирала Михайловского Аркадия Петровича (в личном разговоре с ним по телефону), хотя Аркадий Петрович, мягко говоря, к ПФЛ относится прохладно. Эта флотская байка, очевидно, появилась с появлением первой атомной подводной лодки, подобное действительно было под водой, точнее с появлением подводного гальюна. Я сам был свидетелем такого случая с очень уважаемым мною адмиралом, но это было не на К-27. Говорят, за всю историю К-27 такого на ней не было ни с кем. Описываемый Фытовым случай с хамством в Западной Лице, когда Гуляев И.И. попал в госпиталь, Мартемьянов Игорь не подтверждает, а я лично не верю в протест Сорокина Юры, так как знаю его как «облупленного». Ефремов Боря мог так поступить, Сорокин – нет! Адмиралы Поникаровский и Монастыршин, когда я обратился к ним по поводу книги Фытова, сказали, что, наверно, не стоит раздувать этот вопрос, ибо это может создать только рекламу Фытову и его книге, а вот при встрече – они выразят ему свое «фе» и скажут всё, что они думают. В общем, будете писать или говорить с Леоновым П.Ф. или его женой Ольгой Михайловной, передавайте им мой тёплый привет.» (Письмо капитаном 3-го ранга написано 03.12.2002 года – ещё при жизни Леонова П.Ф.)
Агафонов Г.А., капитан 2-го ранга, командир 1-го дивизиона К-27
Г.А.Агафонов
«Давненько я не ощущал себя в выгребной яме общественного клозета! Ну и ну! У меня слов нет, прочтя эту гадость.
…Не боль за погибших товарищей, не служение обществу, а сведение счётов с живыми и мёртвыми командирами двигало перо.
…На флоте есть Офицеры, а есть – «фытовы»…
…О своих меркантильных интересах он не забывал никогда. Но опорочить щедрого и широкой души Новицкого, не упустил случая. Везде только «Я», жалкий человечишка, не замечающий своего убожества. Семье Леонова, Новицкого и другим, кого облил грязью этот человек, надо подавать иски в суд.
Был бы жив Гарри Новицкий, он бы этому «писателю» морду набил, это я точно знаю, так как с Гелиодоровичем меня связывали многолетние дружеские отношения.
Для меня, в общем, что Леонов, что Фытов – два типа карьериста. Один шёл к цели напролом, второй – скользким углом, опираясь на лесть и знакомства, связи. Если бы ты знал, как уважаемый мною Вадя Т., убывая в Питер, тащил для Фытова «дефициты» из Гремихи. Фытов не просто завистливый неудачник, он неудачник и подкаблучник. Ты прав, кто мешал Фытову расти по службе, как это сделали Умрихин, Наумов, Милованов, Томко и другие наши сослуживцы? Почему командиром «убитой» К-27 стал не Фытов, а Гарри? (Так сослуживцы называли Новицкого Г.Г. по имени, которое он носил с детства среди парней – авт.) Да потому, что наглое нутро Фытова, видимо, чувствовалось всеми, в том числе и начальниками. Да и что это за командир, у которого сзади волочатся белые подвязки от кальсон, чему я был свидетелем! Извини, но об этом «опусе» Фытова, выстроенном из лести и мести, писать устал. Хотелось бы, чтобы с этой кучей г… ознакомились Е.Томко, Иванов Алексей (ком. БЧ-5), Г.Отдельнов (доктор), В.Придатко, адмиралы Лев Чернов, Эдуард Балтин и мн. др. (Хочу сказать, что перечисленные лица, кроме Балтина, были ознакомлены с «произведением» Фытова – авт.)
То, что пишет Фытов о Леонове П.Ф., как о моряке, надо проверить, спросить у тех «флотоводцев», кто был на АПЛ К-27 в описанных случаях. Фытов-то, ведь соврёт, не перекрестится (он этого и не делает, заявляя, что он атеист – В.М.).
Братья-близницы Сергей и Владимир Придатко. Пришли на АПЛ К-27 при ее строительстве. Участовали в испытательном походе. Оба любили спорт - мастера спорта по скалолазанию. Сергей - капитан 1-го ранга погиб горах.
Лёжа в госпитале, многое передумаешь, переберёшь в памяти, чего только не придёт в голову. На бумаге вот только всё это не изложишь. Возникает вопрос, который и сегодня иногда мучает меня: «А почему отмалчиваются те, кто 24 мая 1968 года был на пульте? Кто трогал ключи – Донченко или кто другой? Откуда Фытов взял, что в отсеке было 150-280 Р/час?!» (письмо написано в начале 2003 года)
В Корабельном уставе ВМФ на 23 страницах в 56 статьях стройно и чётко излагаются многообразные и ответственные обязанности командира. Отдельные пункты гласят, что многие вопросы он должен решать лично. Всё это связано с большими физическими и психическими нагрузками. У командира: вахты – самые длинные, отдых – самый короткий, а ответственность за корабль и людей, за выполнение поставленной задачи – персональная. Не мне решать, соответствовал ли капитан 1-го ранга Леонов этому? Человек, который прослужил на подводном флоте свыше 18 лет, при этом на Севере, прошедший путь от штурмана до командира дизельной подводной лодки, а потом атомной субмарины. Своему читателю хочу сказать, чтобы они не думали, что всё очень плохо было в семье подводников АПЛ К-27. Как говорится: "В семье не без урода". Бывают исключения и в рядах подводников. Как отметил один мой сослуживец: "Есть на флоте Офицеры, а есть –"фытовы"! Увы, они, к сожалению, были, есть и будут. И их присутствие зависит только от тех, кто их окружает.
Я служил в экипаже Леонова, другие в экипаже Гуляева, Новицкого. Атомная подводная лодка К-27 – это уже история, а её командиры Гуляев Иван Иванович, Леонов Павел Фёдорович, Новицкий Геннадий Гелиодорович – исторические личности, без которых корабль представить просто невозможно. Их помнить будут всегда, а фытовых – никогда.
Глава 22. ВЕТЕРАНЫ-ПОДВОДНИКИ ВСПОМИНАЮТ
Вспомним, друзья-ветераны, те годы:
Тысячи вахт довелось нам стоять.
Мы возвращались из дальних походов,
Чтобы в поход отправляться опять.
Отобрать из большого числа воспоминаний самое ценное, самое интересное было трудно. Но те, которые вошли в эту главу, думаю, отражают многие мысли моряков вне зависимости от их званий и должностей на ситуацию того времени, когда строилась лодка, когда совершали походы и когда произошла авария на ядерной установке. Первое воспоминание, которое я размещаю в этой главе – это письмо капитана 2-го ранга Офмана Матвея Иосифовича, который тогда в далёком мае 1968 года был на АПЛ К-27 молодым, только пришедшим офицером-лейтенантом на должность командира реакторного отсека. Правительственная комиссия, которая тогда расследовала причину ядерной аварии, всю вину возложила на молодого оператора, именно на Матвея Офмана. Не упомянув ни словом тех, кто создавал эти ядерные реакторы. Но право Матвея Офмана изложить свою точку зрения на те, далёкие события, что тогда произошли, – бесспорное.
Командир реакторного отсека Матвей Офман
«Родился я 03 апреля 1941 года в городе Киеве в обычной еврейской семье (мать и отец – инженеры). Началась война. Немцы стремительно приближались к Киеву. Мама, ведущий технолог авиационного завода, упаковала меня и сестру в уютную картонную коробку, и благополучно вместе со своим заводом уехала в эвакуацию – строить тяжёлые бомбардировщики для фронта, как убеждённая коммунистка, она не верила, что Бог защитит детей Израиля. Та половина стариков, детей и женщин из нашей большой семьи, которые соблюдали традиции и твёрдо верили в могущество и покровительство Всевышнего – остались в Киеве, под немцами. Вскоре они оказались в Бабьем Яру.
В 1946 году мама с заводом, моей сестрой и мною вернулась в Киев. Вернулся отец, и наша жизнь начала налаживаться. Но, наверно, маме в эвакуации пришлось нелегко. В 1948 году она умерла. После семи классов я пошёл в Горный техникум, который окончил с отличием.
Вскоре был призван на срочную службу, в ряды родной Советской Армии. Служил старательно и честно. Через два года был рекомендован командованием для поступления в Высшее военно-морское инженерное училище в Ленинграде, куда и был принят в 1962 году. В России часто можно услышать пословицу «Бог любит троицу».
Сияет гордо шпиль Адмиралтейства, ориентир надежный моряка..."
И такие три подряд счастливые события произошли в моей жизни в 1967 году. Первое – после окончания ВВМУ я был назначен командиром реакторного отсека на атомную подводную лодку К-27. Об этом я мечтал уже четыре года (со второго курса). Второе – впервые встречал свою лодку на пирсе. Она входила через узкий пролив под радугой, яркая дуга которой сияла над мрачными скалами, скрывавшими проход в секретную базу подводных лодок. Третье – в реакторном отсеке, над местом, которое я сразу определил для себя как моё будущее командирское, кем-то на заводе была приварена конская подкова. Все эти приметы считал на флоте счастливыми. И всё это предвещало интересную и по-настоящему хорошую службу офицера-подводника.
Для того чтобы самостоятельно нести вахту на подводной лодке, офицер обязан изучить весь корабль и сдать десятки зачётов. Этим и занимался по 10–12 часов в сутки с первого дня на корабле. Установил себе за правило не менее 4 часов каждый день проводить в своём любимом реакторном отсеке. Приставал с расспросами к офицерам Резнику, Додзину, Агафонову, Тимонину, Невесенко, морякам-спецтрюмным Литвиненко, Гриценко, Логунову, Ращупкину.
Капитан 2-го ранга, командир турбинистов АПЛ К-27 Владимир Резник
Старался побольше узнать у конструкторов, рабочих, которые в то время находились на корабле и что-то всё время дорабатывали в системах. Бесценными для меня оказались материалы многолетних исследований командира БЧ-5 Иванова А.А. В них чётко прослеживались значительная и повторяющаяся разница в нарушениях плотности паровых труб в разных секциях парогенераторов. Всё это давало право предположить наличие неплотностей в парогенераторах и перетечку воды с первого контура во второй. Поэтому вода, поступавшая в сплав, была одной из причин изменения свойств сплава и появления зашлакованности. Эти включения видел сам на щупе, который опускали в первый контур вручную. Видно было, что поверхность сплава была покрыта слоем какой-то глинистой дряни. Трогал её пальцем (сильно радиоактивную), она была липкая, как загустевшая смазка. Всё это мне пришлось воочию увидеть при следующих обстоятельствах.
В один из дней как всегда ползал в отсеке. Реакторы работали на малой мощности. Вдруг из-за стойки левого борта выскакивает спецтрюмный (не помню кто) и несёт перед собой в зимней шапке, как в кастрюле, жидкий сплав. Я заскочил на его место, по его примеру сорвал с себя шапку и подставил под струю сплава, как ртуть, вытекающую из срезанного патрубка на секции парогенератора левого борта. Очевидно, спецтрюмный успел сообщить операторам на пульт. Моя шапка не успела переполниться, когда струя начала чахнуть и засохла. Но значительное количество сплава ушло куда-то в трюм отсека. Вообще, надо отметить, что неприятности в работе ЯЭУ лодки перед выходом в море сыпались как из рога изобилия. Требовалось менять насосы второго контура, клапана первого, выяснять причину нестабильности работы главных циркуляционных насосов первого контура и самое главное – искать источник появления сильно радиоактивного сплава в трюме отсека.
Командир БЧ-5 А.А.Иванов (слева) и Н.Логунов.
О предстоящем выходе в длительный поход стало известно в апреле, и я отравил жену и дочь в Ленинград. Но в первых числах мая мне стало отчётливо понятно, что с таким состоянием ядерных реакторов нас в море не выпустят. «Это было бы архиглупо», – сказал бы «добрый дедушка» Ленин. Это понимал, думаю, и боялся командир БЧ-5 Иванов А.А. Уровень радиации в отсеке по альфа-частицам превышал (по словам дозиков) допустимый в сотни тысяч раз!!! Наверно, постоянная покраска отсека снизила его на порядки, но всё равно причина появления её не была установлена и устранена. Не было дано и объяснения огромной гамма-активности сплава (свинца), который постоянно находился в трюме. А ведь в море на длительное время мог потребоваться вахтенный (а ведь так тогда и случилось). Вполне допускаю, что причиной такой гамма-активности мог быть уран, попавший в теплоноситель из-за разрушенного ТВЭЛа (ещё до выхода в море 24 мая 1968 года).
Думал, что при такой ситуации выход в море отложат, как минимум на полгода или год. Но командование флота постоянно давило на промышленность и экипаж, требуя срочного выхода в море. И люди работали, как могли. В конце февраля, утром, перед переходом из казармы на лодку, подзывает меня командир БЧ-5 Иванов А.А. и говорит: «Прибыл пароход «с большой земли». Привезли клапан первого контура и из порта, только что доставили его в казарму. Заводские сварщики уже на лодке, в загрязнённой зоне, и готовы его устанавливать. Но экипаж уже вышел на лодку. Ты командир отсека, вот и доставь клапан в отсек».
Домбровский Владислав Владимирович, Спиридонов Иван Александрович, Тимонин Вадим. 1965 г.
Что было делать? Взвалил клапан на погон, а это сложный механизм метровой длины, 30 кило веса, и понёс. На улице мороз 20 градусов, снег и ветер 30 метров в секунду (обычная зимняя погода в нашем городке. Недаром же он назывался Гремиха). Прошёл половину пути, километра полтора. Вдруг меня догоняет козлик (автомобиль ГАЗ-69). Останавливается передо мной, открывается правая дверь. Оттуда пахнуло теплом и уютом, и высунулась сытая морда капитана 1-го ранга. Мелькнуло в голове – опять повезло, сейчас с ветерком долетим. Но «морда» строевым голосом изрыгает:
– Лейтенант, что вы делаете?
Я в ответ:
– Несу клапан в реакторный отсек, он нужен там немедленно.
– Доложите вашему командиру, что зам. начальника главного политуправления флота сделал вам замечание. Переносить тяжести должны матросы, а не офицеры!
Дверь захлопнулась и козлик, бросив мне в глаза куски льда, и весело помахивая хвостиком выхлопных газов, помчался к пирсам. Мне осталось только в сердцах произнести: «Пошёл ты на х..!» и продолжать свой путь. Но этот случай не прошёл бесследно. По дороге флотский шарфик постоянно сбивался, и на шее образовались обмороженные красные полоски. А ещё через день меня вызвал командир лодки (тоже капитан 1-го ранга) и спрашивает: «Это ты не доложил о взыскании, наложенном на тебя проверяющим из штаба ВМФ? Это ты волок железяку на лодку? Кроме тебя больше некому». Не успел я раскрыть рот, как Леонов улыбнулся и продолжил. - «Вижу, что не ты. Комиссия сегодня уезжает, не попадись им на глаза. Свободен.»
Но позволю себе лирическое отступление. Сейчас в России актёров превозносят за то, как они в бандитском сериале лихо проносятся по тесным подвалам, как они, повиснув на одной руке, другой палят в белый свет из "калаша". За это их называют звёздами. Им вручают ордена президенты и платят миллионы. Но я видел, как работали в моём отсеке "простые" работяги. Например, необходимо было заменить патрубок сплава первого контура. Он расположен в трюме ниже прохода, в тесной щели между бортом и механизмами. Добраться туда можно только повиснув вниз головой. Сварщик опустился туда вниз головой и повис, уцепившись за что-то ногами. Я подал ему сварочные причиндалы и зеркало. Как он там варил, как он видел "невидимую" нижнюю часть трубы – я не знаю. Но когда на следующий день я полез "проконтролировать" его работу, то увидел в зеркало абсолютно гладкий отполированный шов, геометрия которого соответствовала чертежу. И за этот талант, за это по-настоящему высокое искусство, человек получал 400-500 рублей в месяц (100 долларов по тогдашнему рыночному курсу) и при этом радиационное загрязнение отсека по альфа-частицам превышало предельно допустимые нормы в десятки тысяч раз.
Приведу ещё один пример. Только пройти по тесному, заполненному механизмами трюму отсека и ни за что не зацепиться, не удариться – довольно сложно. А у нас возникла необходимость заменить насосы второго контура, расположенные в самом конце трюма. Насос в человеческий рост, весом в сотню килограмм. Его обработанные поверхности отполированы, посадочные зазоры – десятые доли миллиметра. Как его затащить и установить на стыковочные узлы, нигде не ударив и ничего не коснувшись? Любой удар по обработанной поверхности, превратит насос в брак. Заменить такой насос нечем, а весь корабль на долгое время превратится в неподвижный поплавок.
Лейтенант Матвей Офман
И вот, "простые грузчики" соорудили в отсеке паутину из тросов, в центре которой повис насос. Как искусные пауки, они здесь подтянут – там отпустят. И насос по миллиметру, по сложной траектории в трёх координатах, поплыл по воздуху, опустился по узкому лазу в трюм. Прополз, огибая все препятствия, встал на своё место, и был точно состыкован с ответными частями. И так все шесть насосов, один за другим. Я никогда больше не видел такого искусства, ни у одного прославленного циркового фокусника. Подобные авральные работы продолжались и в мае. Но терпение командования, наверное, лопнуло. Была назначена дата выхода в море. Как оценивали офицеры БЧ-5 состояние корабля можно понять из следующего итогового выступления "штабного" начальника на нашем партсобрании. Обращаясь к экипажу, он заявил: "Если вы в море не выйдете, я сам вас ногой от пирса оттолкну. Если вы и тогда не выйдете, компетентные органы поговорят с вами по-другому".
За несколько дней до выхода всё-таки решили проверить, плещется ли сплав (теплоноситель первого контура реактора) в необитаемой части трюма. Для этого газосварщику поручили прожечь отверстие в нижней части стенки трюма, под реактором. Я находился в отсеке. Сварщик работал подо мной газовой горелкой. И вдруг, оттуда повалил чёрный столб дыма. Сварщик закричал: "Пожар!" И ринулся из трюма вверх. Он не струсил и вытащил за собой кислородный и газовый шланги. Я полез в трюм, сверху спецтрюмный бросил мне брезентовый шланг пенного огнетушителя. Подобрался к огню, направил на него наконечник, шланг переломился, и пена не пошла. Вместо этого она полилась сверху мне на голову, оказалось, шланг где-то протёрся. Кое-как загасили огонь. Оказалось, что горело масло, пропитавшее теплоизоляцию главного паропровода, идущего от реактора на турбины по самому низу отсека, практически по прочному корпусу. Я ободрал тлеющие ошмётки изоляции с куска паропровода и в это время увидел, что из прожжённого сварщиком отверстия, льётся под ноги жидкий металл (теплоноситель первого контура). Впоследствии рабочие полностью сняли изоляцию с полутораметрового куска паропровода. А "сильно радиоактивный" застывший слав, после безуспешных попыток выковырять его отбойным молотком, просто залили цементной стяжкой (как делают халтурщики строители, когда желают спрятать дефекты). Эта же идея была использована для "удаления" радиации с вертикальных поверхностей отсека. В отсек с "большой земли" пригнали группу инженеров-женщин. Они старательно замазали всю внутренность отсека какой-то вонючей краской. К моему ужасу, они попытались закрасить шкалы приборов и полированные подвижные штоки. К моменту выхода в море отсек сиял. Только настил проходов не удалось отмыть, даже смесью кислот. Поэтому, для прохода из пятого отсека в третий и обратно, у переборочных люков лежали по несколько пар обычных резиновых калош (времён "собачьего сердца" ). Так, с массой нерешённых проблем, замазанной радиацией, голым главным паропроводом в трюме, но в новых галошах – резиновых и блестящих, мы, обитатели 4-го реакторного отсека, и вышли в море.
Продолжение следует
Немає коментарів:
Дописати коментар